— Эмма, расслабься. — Сидит у меня между ног.

— Тома, можно я задам личный вопрос?

— Почему у меня и Бори нет детей?

— Да, и почему ты зовешь его Борей.

— С молодости прицепилось, раньше он стеснялся своего имени. А про детей… Я не могу их иметь. Я сильно болела, давно… В общем, мы решили, что у нас их не будет, усыновлять мы не хотим, то есть я. Боря в общем-то не против. Ты его знаешь, он очень добрый, готов приютить каждую бездомную кошку. У нас их три, кстати. — Мы смеемся.

— А ты почему не хочешь?

— Ну, он ведь будет не мой. Не знаю, мой порог сорок, я решила, что дам себе время до этого возраста, а там видно будет.

— Сколько тебе сейчас?

— Тридцать восемь.

— Ясно.

— Ну что, два месяца.

— Уже?

— Ну это ориентировочно. В течении пары недель тебе необходимо сдать массу анализов, это важно сделать именно в этот срок. Я знаю в Барселоне одну хорошую клинику, я договорюсь обо всем.

— Спасибо. — У меня почему-то наворачиваются слезы.

— Я очень рада за вас, интересно посмотреть на Матона в роли отца.

Мы смеемся, это действительно интересно.

Когда я выхожу на палубу, никто не обращает на меня внимания, разве что Феликсу плохо удается скрыть выражение лица говорящее, что он и так все знает.

Позади меня сильные горячие руки, он гладит мой живот, вдыхает запах кожи на шее.

— Два месяца.

— Я очень рад Эмма, и очень счастлив.

Поворачиваюсь и жмусь к его груди.

— Ты знаешь, что больше нельзя заниматься сексом.

— Тома сказала, что можно, не пытайся меня дразнить.

— Уже выяснил значит.

Подходит помощник повара и подает мне оранжевую жидкость — морковный сок. Я закатываю глаза.

— Ну начинается. — Зверь довольно рычит, теперь контроль будет еще жестче.

Я собрала свои вещи, жду Феликса и Матона, их нет уже целую вечность. Мы втроем летим в Испанию на самолете. Сперва в Барселону, пробудем там несколько дней, пока я пройду полное обследование. Затем конечная остановка на Майорке, куда прибудут все остальные на яхте. Энджел тоже обещал подтянуться, сказал, что будет не один. Неужели у него появилась постоянная девушка. Спускаюсь вниз за Матоном, на лестнице слышу голос Феликса.

— Я рад, что все так, как есть. Ты заслужил ее, и тебе несомненно повезло.

— Я знаю, каждый день себе это говорю.

— Мои искренние поздравления.

Тишина, наверное, обнимаются. Только выглядят как два бесчувственных великана, а сами те еще душки.

Ос

Матон выхватил телефон из рук Феликса, и швырнул его в стену, когда тот попытался снять, как он мечется по коридору. Надо видеть этого двухметрового бородатого мужика, теребящего крест на груди.

Выходит медсестра, Матон тут же подлетает к ней. Бедняжка в испуге делает шаг назад, мы опять ржем.

— Вот, это вам, успокоительное. — Подает Матону таблетку и стакан воды. Он с психом отмахивается.

— Девушка, Машенька… нам нужно кое-что другое. Этих все равно, что за смертью посылать.

Я отправил двоих парней за водкой, но успокоительное нам нужно сейчас.

— Сделай, — Феликс слегка обнимает за талию белокурую девушку, она краснеет и кивает. Через две минуты приносит медицинский спирт, какие-то бутерброды. Биалис на операции, за закрытыми дверями его кабинета коньяк на любой вкус, но боюсь сердце Матона не выдержит уже сейчас.

— Блядь, друг, я рад за тебя, от сердца… — Я произношу это, не в силах сдержать улыбку. Руки Матона не дрожали, даже когда он перерезал кому-нибудь глотку, а сейчас расплескал уже пол стопки.

— Тихо, Ос, хорош издеваться, не хватало нам сердечного приступа и ножа в твоем сердце.

Матон смотрит на нас так, словно и правда готов убить. Молча, выпивает, не закусывая. Я тут же обновляю, повторяем эту процедуру несколько раз. Спустя час мы втроем уже на веселе.

— Блядь, да когда же это закончится! — Матон подкуривает, мы тоже.

— А мы разве не должны сейчас слышать душераздирающие крики, как в кино? — Матон сверкнул на Феликса глазами, ноги отплясывают чечетку, руки сжаты в кулаки.

— Фил, заткнись. Брат, я уверен, что там все в порядке, иначе бы нам уже сообщили.

— Три часа уже прошло…

— У меня сестра рожала девять часов, так что…

Матон подрывается, его вообще не волнует выпитый литр медицинского спирта. Ребята приносят водку, лимон, оливки, колбасу. Я сразу вспоминаю вечер их знакомства. Но как оказалось, это был вечер встреч. Матон тоже посмотрел на нарезанные Феликсом кружки лимона, взял один и отправил в рот.

— Забавный тогда был вечер в баре. Я не ожидал от нее.

— Я тоже. — Наконец-то хоть какая-то улыбка. — Я думал, она меня узнает.

— Ну отсутствие семидесяти килограмм кого угодно сделает неузнаваемым. — Матон кидает в Феликса ножом, слава богу он из пластика.

— Надо было еще в лифте забрать ее.

— Была мысль, поэтому я и дал тебе знак, чтобы она вошла. Но было интересно понаблюдать за ней. Шрамы остались? — Показывает на мою руку, там четыре точки от зубцов вилки, которую Эмилия воткнула мне в руку.

— Думаю затянутся.

— Эх блядь, тоже женится что ли… — медсестра вновь идет к нам, я подозреваю, что она запала на Фила, второй раз выходит поинтересоваться нашими делами, спросить надо ли чего. Фил встает к ней на встречу, выводит ее в коридор держась за сердце, говорит его срочно нужно послушать.

Прошло еще полчаса. Матон подкуривает следующую сигарету, показывает мне на стопки. Мы в который раз выпиваем. Кто-то заходит в двери. Матон подпрыгивает, но тут же плюхается в кресло. Это Биалис, снимает на ходу окровавленный фартук.

— Аппендикс. — Поясняет нам, кидая перчатки в урну.

— Не мог избавится от этой операционной хуйни там? — Я убивал людей и крови не боюсь, но больницы я всегда не любил.

— Спешил узнать новости, их нет как я вижу.

Подаю ему стопку, он поднимает ее чтобы чокнуться.

— Не думал, что доживу до этого дня.

— Никто не думал. — К нам возвращается Феликс. По всей видимости ему ничего не перепало.

— Я надеюсь ты не с моим персоналом забавлялся? — Биалис пытается состроить серьезное лицо.

— Нет, как ты мог такое подумать!

— Ну да, конечно…

— Да расслабься ты, такой день!

— Уже ночь.