– Я всё понимаю, – сказала она. – Правда. Именно поэтому я хотела извиниться.

Она набрала воздуха, огляделась вокруг в поисках чего-нибудь, способного её отвлечь, если Фредди решит сказать что-то неприятное или, того хуже, полностью её проигнорирует. На стене были развешены инструменты, больше ничего интересного.

Фредди молчал, и с каждым мгновением ей становилось всё тяжелее.

– Ну, – сказала Элизабет, – я пойду тогда.

– Подожди, – сказал Фредди. Он постучал пальцем по тюбику с клеем, встал и подошёл к ней. – Я знаю, тебя интересуют разные вещи, которые здесь происходят. И, честно, в некоторой степени они интересуют меня тоже. Но я хочу работать над моим Чудорбаном и другими…

– Я знаю, – сказала Элизабет, – правда. Я только хотела извиниться. Это всё.

Фредди помедлил, а затем сказал:

– Я собираюсь поработать днём. Но ты слышала про лыжную прогулку сегодня вечером?

– Да, – сказала Элизабет. – и думала на неё пойти. Вчера вечером два работника лыжной базы объявили, что организуют ночную лыжную прогулку на западный берег озера Луны.

– Я подумал, может, вместе пойдём, – сказал Фредди.

Он взял её за руку.

– Я принимаю твои извинения.

Она схватила его руку и затрясла со всей силы.

– Конечно!

Она очень старалась казаться спокойной, но внутри неё всё плясало: Фредди хочет, чтобы они снова были друзьями.

– Ну ладно, – сказал он. – я лучше займусь проектом. Увидимся за ужином.

Элизабет улыбнулась.

– Увидимся.

Она достала из кармана листок бумаги. Фредди неуверенно посмотрел на неё.

– Что ещё?

Развернув, он увидел метаграмму и улыбнулся.

ОРЕХ

ОРЕЙ

УРЕЙ

УРЕЗ

СРЕЗ

КРЕЗ

КРЕН

КРАН

УРАН

– Мне тоже казалось, что мое превращение мрака в свет немного притянуто за уши. Но ведь нет такого слова – орей.

– А вот и есть, – ответила Элизабет. – Так называли самого старого предка у древних славян. А урез – это линия пересечения водной поверхности с берегом.

Элизабет была счастлива. Ей пришлось покопаться в словарях, но удалось составить интересную метаграмму как раз на тему, которой занимался Фредди. Жаль только, что в словах «орех» и «огонь» было разное число букв, и составить метаграмму из них было невозможно.

После ужина Элизабет и Фредди присоединились к группе из двадцати пяти человек. Лыжники собрались на улице, надели налобные фонари и готовились к походу. Над ними чернело небо и сияла полная луна.

– Интересно, не встретятся ли нам чудорбанчики, – сказала Элизабет Фредди, когда они двинулись вперёд. – Надо быть осторожнее.

Фредди расхохотался, и Элизабет почувствовала, что все обиды остались в прошлом. Они даже снова сидели за одним столом.

– Я его усовершенствовал, потом увидишь! – сказал Фредди.

Ночь была морозной. Луна бросала бледный свет на озеро Луны, на горы и заснеженные холмы вокруг. Деревья наклонялись над лыжнёй, и шелест лыж по накатанной трассе показался Элизабет гипнотизирующим. Она размеренно катилась, отталкиваясь палками и вытягивая ноги, почти так же, как на коньках. Она чувствовала себя лёгкой и свободной, радуясь, что в «Зимнем доме» ей удалось так много покататься на лыжах. В блокноте «катание на лыжах» уже давно входило в список «Хобби, которыми я хочу заниматься, когда вырасту», и просто удивительно, что «Зимний дом» преподнёс ей это удовольствие. Проводя бесконечные зимы бок о бок с тётей Пурди и дядей Бурлапом, она и не мечтала, что вскоре будет скользить по лесу на лыжах.

Через двадцать минут группа растянулась по маршруту: самые быстрые уехали вперёд, другие начали отставать. Элизабет и Фредди постепенно смещались в хвост группы. Они ехали сзади, и за поворотами – лыжня изгибалась по берегу и обходила деревья – им не было видно спутников. Дорогу им освещали их собственные фонарики, впереди мелькали огоньки других лыжников.

– Давай будем кататься сами. Не надо догонять, – сказала Элизабет, и они спокойно покатили друг за другом в ночной тишине.

Вскоре они достигли места, где замёрзший ручеёк спускался с холма и пересекал лыжню. Всё было залито лунным светом. Над ручьём был мостик, от которого убегала тропинка, она вела прочь от озера. Элизабет посмотрела туда: за чёрной решёткой деревьев виднелась освещённая лунным светом маленькая хижина. Она казалась Элизабет такой мирной, такой манящей, что ей так захотелось туда пойти.

Элизабет позвала Фредди. Он тоже остановился и оглянулся.

– Что это? – Она указала ему на хижину между деревьями.

Фредди посмотрел туда и повернулся к Элизабет.

– Надо догнать группу, – сказал он.

– Но они же говорили, что каждый может ехать в своём темпе, – сказала Элизабет. – Здесь только одна лыжня, так что мы не заблудимся.

Лыжной палкой она указала на хижину.

– Ты не хочешь посмотреть, что там?

Фредди взглянул на хижину и замотал головой:

– Я думаю, надо ехать дальше.

– На одну минуточку, – попросила Элизабет, – ладно? Если хочешь, подожди здесь.

Хижина купалась в лунном свете. В том, как она стояла одна на небольшом холме, в окружающем её снежном молчании, было что-то зовущее. Элизабет почувствовала, что непременно должна туда заглянуть.

– Я сейчас вернусь.

– Элизабет, – тихо сказал Фредди, – мне кажется, туда не надо ходить.

– Да это просто старая хижина, – ответила она.

– Я не думаю, что туда надо ходить.

– Я очень быстро. Правда.

Она сняла лыжи и направилась к хижине.

Элизабет прошла сквозь деревья и поднялась по склону. Перед ней на открытом пространстве стояла хижина, обнесённая невысоким забором из осиновых брёвен. На крыше хижины лежал снег, но тропинка была расчищена, словно кто-то часто сюда приходил. Окна были не разбиты, и дверь цела, но что-то вызывало чувство заброшенности. Элизабет подошла ближе и долго смотрела. Тонкие деревья вокруг и сияющая луна делали картину ясной и живой, но Элизабет чувствовала очень странный покой, который залил всё вокруг.

– Давай назад! – позвал её Фредди.