Рабочая гипотеза Маккензи состоит в том, что любое упражнение, в результате которого дыхание становится более продуктивным, тут же влияет на кардиопоказатели. Метод дыхания Хофа искусственно повышает аэробную выносливость, этой-то «золотой жилой» и можно воспользоваться в процессе высокоинтенсивной интервальной тренировки.

Маккензи подводит меня к тренажеру, который он называет «штурмовым велосипедом», — он похож на велотренажер с вентилятором вместо переднего колеса и двумя подвижными рукоятками. Выглядит не так уж и угрожающе, и команда Маккензи разминается на нем три минуты. Цифровой дисплей сообщает, что при комфортном для меня темпе вырабатывается около 300 ватт энергии.

— А теперь в течение минуты выкладывайся по полной, — понукает он меня. И я, словно впервые отведавшая шпоры лошадь, жму на педали и рукоятки, стараясь прикладывать всю силу своих мышц. Секунд 15, может, 20, когда мощность подскакивает почти до 1 000 ватт, я чувствую себя супергероем. Потом, секунд через 30, все доступные запасы энергии истощаются, и я слабею. Тяжело. Вырабатываемая мощность падает, и предотвратить это я не в силах. Мне вообще хочется остановиться, и последние 30 секунд — сущая пытка. При этом в среднем вырабатываемая мощность при беге у меня — сравнительно жалкие 500 ватт. И вдруг этот тренажер уже не кажется мне таким уж безобидным. Сердце чуть не выскакивает из груди, дыхание перехватывает, словно я на пороге астмы, а когда я слезаю, то боюсь упасть. По крайней мере, я определил свой потолок: всего за одну минуту я начисто истратил весь запас своей выносливости. Черт, что-то мне домой захотелось! Но Маккензи уверяет, что для меня это — вовсе не предел!

Пока я прихожу в себя, Маккензи ведет меня к желобу со льдом и срывает футболку, обнажая мышчатое тело. На спине у него расправила крылья сова. Он говорит, что это дань уважения художественным традициям коренных американцев северо-западного побережья Тихого океана: их связью с природой и бесконечной отвагой и выносливостью руководствовался он в стремлении создать идеального спортсмена. В этот миг в голове у меня эхом звучат слова Роба Пикелса из Центра спортивной медицины в Боулдере: «Тебе никогда не быть спортсменом мирового класса». Я удивляюсь, почему я вообще не оставил свои попытки. Тут Маккензи плюхается в ледяную воду, перемещаясь из тридцатиградусного калифорнийского пекла в другую крайность. Он охает, а затем концентрируется и затихает под водой. Минут через 5–6 он вылезает, уступая место мне.

Я все еще весь горю, и у меня наверняка нечто вроде лихорадки после минутного заезда на тренажере. Мне кажется, что лед тут же остудит мое тело до нормальной температуры. Но когда я погружаюсь, от воздействия сильного перепада температур сосуды у меня сужаются так, что я такого и не припомню. После тренировки по артериям конечностей уже бежит горячая кровь, и когда артерии перекрываются, как и предусмотрено непроизвольной программой для сохранения тепла внутренних органов, волна жара отливает к центру тела. На мгновение температура у меня поднимается еще выше. Голова закружилась, и я жалобно пробубнил фотографу, Крису Делоренцо, который тоже был с нами, что мне что-то нехорошо. Ноги свела судорога, и я изо всех сил пытаюсь расслабиться и вытянуть их на дне алюминиевого желоба. Я овладел собой только через полминуты, головокружение прекратилось, а острая боль от соприкосновения с холодом вдруг сменилась приятным облегчением. В голове гудит от прилива эндорфинов, и я удобно откидываю голову на стенку желоба. Это миг чистого блаженства. Через пять минут я вылезаю на горячий настил, с ног стекает вода. Я чувствую себя почти превосходно. Лед излечивает усталость после высокоинтенсивной интервальной тренировки. И я готов вернуться к велотренажеру.

— Прелесть льда в том, что он заставляет вас вновь обратиться к своему центру, — заявляет Маккензи, наблюдая за изменением моего состояния. Во время следующего цикла я должен вернуться на велотренажер, но в этот раз, прежде чем встать на педали, я делаю 30 частых, глубоких вдохов. Благодаря выпусканию CO2 и вдыханию кислорода нагрузка кажется легче. На этот раз до предела я дохожу через 45 секунд. Неплохой прирост для тренировки, которая продолжается менее часа. Мы выполняем четыре минутных интервала на велотренажере с последующей гипервентиляцией, а потом еще один без дыхательных упражнений. Когда я не работаю с дыханием, разница очевидна. Словно я вернулся к тому, с чего начинал, оказавшись чуть ли не на грани обморока. Во время последнего интервала я вообще не должен подготавливаться. Зато Маккензи велит мне выполнять силовое дыхание во время как можно более интенсивных упражнений на тренажере. Потом оказалось, что я забыл записать показатели мощности, но я помню, что этот подход был самым легким.

Целый час я перехожу от гипервентиляции к стремительным заездам на велотренажере и готов отдохнуть, но Маккензи все же собирается продемонстрировать мне свою тренировку в бассейне. Человека, который только что закончил тренировку, вода, температура которой постоянно поддерживается в районе 21 градуса, освежает. Тем не менее она довольно прохладная, и когда Крис, наш фотограф, ныряет вместе с нами, он начинает дрожать всего через пару минут. Ему приходится надеть неопреновую фуфайку, чтобы камера не тряслась. Небольшой резервуар для плавания, сделанный из грузового контейнера, немногим больше салона школьного автобуса. Его длина отлично подходит для пары коротких заплывов.

Оказалось, именно в этом резервуаре Маккензи помогал Лэрду Гамильтону разрабатывать его программу экстремальной водной тренировки XPT. Они хоть и живут на разных концах Лос-Анджелеса, но оба считают, что упражнения с гантелями в воде (что Гамильтон придумал первым еще сто лет назад) в сочетании с видоизмененной дыхательной практикой по Хофу — отличный способ испытать пределы своих физических возможностей. Маккензи велит мне выполнять уже знакомые мне заплывы с утяжелителями разного веса. Во время одного из заплывов я плыл по дну с большим черным медицинским мячом в руках. В другой раз я плыву с весом около 22 кг, и мне едва удается удерживать голову над водой. Такие тренировки в бассейне помогают организму приспособиться и более продуктивно использовать кислород. Да и благодаря нахождению в воде в организме запускаются разного рода физические реакции. Во-первых, за счет сокращения частоты сердечных сокращений, а во-вторых, за счет увеличения атмосферного давления на кожу. Кроме того, снижается динамическое воздействие любых упражнений: сокращается напряжение, оказываемое на суставы и мышцы, при таком же высоком объеме физической работы.

Маккензи еще полчаса позанимался в бассейне, а затем скользнул под воду и выпустил из легких ровную струйку воздушных пузырей. Он опустился на дно контейнера и уселся, скрестив ноги, открыл глаза и уставился в ограниченное пространство, снова отыскивая центр себя. Выполнив это, Маккензи плавно всплыл и сделал глубокий вдох.

Маккензи продолжает корректировать схемы тренировок, и он явно на верном пути. Он отслеживает выполнение различных упражнений на маркерной доске на стене напротив бассейна.

— Я занимаюсь этим, потому что это работает, а не потому что лелею грандиозные мысли о лежащей в основе всего этого теории эволюции, — говорит он. Маккензи уверен, что однажды спортзалы по всей стране будут оборудованы холодными камерами, «штурмовыми велосипедами», ледяными ваннами и бассейнами, и все для того, чтобы природное закаливание стало частью тренировок любого серьезного спортсмена. Я без сил, но мне кажется, что затея правильная. Быть может, очень скоро на всей территории Соединенных Штатов и Европы центры экстремальных водных тренировок XPT вытеснят студии бикрам-йоги и кроссфит-центры. И все же где-то в глубине души я сомневаюсь, так ли нужна большинству людей для хорошей тренировки безупречная оптимизация. Ведь кое-что из того, что предлагает XPT, уже существует в усеченной форме — это племя спортсменов с Восточного побережья, которые упорно тренируются при любой погоде.