Рентген подтвердил то, что ван дер Мюлен уже знал. Локтевая кость — кость, соединяющая кисть с локтем с противоположной от большого пальца стороны, — разломилась ровно надвое. Ему требовалась операция с установкой винтов. Врач сказал, что восстанавливаться он будет долго. Более того, в области почек остался огромный фиолетовый синяк в форме лошадиной подковы. Перед операцией медсестра предложила ван дер Мюлену обезболивающее средство на основе опиума, но он отказался. Перелом кости дал ему возможность попрактиковаться в подавлении боли. Медсестра была поражена. Она ни разу не встречала человека, который в подобной ситуации отказывался от морфия, а он отказался. Адреналин уже давно не заглушал боли, а ван дер Мюлен, отбросив гораздо более легкий путь к обезболиванию, еще долго продолжал осознанно дышать и мысленно представлять, как свет проходит через легкие и перетекает в руку.

Врачи наложили ему временную гипсовую повязку и назначили операцию через четыре дня. Он весь вечер медитировал на свои травмы, а когда на следующий день он явился на осмотр, синяки на ребрах и почках прошли. Медсестра все удивлялась, почему ван дер Мюлен выздоравливает не как все нормальные люди.

Когда через пару дней его наконец привели в операционную, он снова отказался от медикаментов. Врачи сделали ему только местную анестезию, когда вскрывали плоть, чтобы зафиксировать кость. Через пару часов, когда его вывели из операционной, от запястья до середины предплечья протянулся желтоватый хирургический шов с широкими, грубыми стежками. Медсестра сообщила, что придется подождать пару недель, прежде чем можно будет снять швы, и попросила прийти на следующий день, чтобы врачи посмотрели, как заживает надрез.

Следующие четыре часа ван дер Мюлен дышал, сконцентрировавшись на своей руке. Когда он рассказывал мне это, у меня с трудом укладывалось в голове, до какой же степени ему пришлось сконцентрироваться. Напряжение было постоянным, но, по его словам, это, похоже, того стоило. Когда он в конце концов устал и пошел спать, остались только небольшие стежки, а отек после операции заметно спал. В доказательство он показал мне фотографии. На следующий день медсестра была потрясена.

— Что ж, все прошло быстро, — вспоминал он ее слова. — Примерно через две недели швы начнут зудеть, а потом можно приходить, и мы их снимем.

Ван дер Мюлену не пришлось ждать так долго. Через три дня швы начали зудеть, но когда он зашел в больницу, ему сказали, что снимать их пока рано. И его жена разрезала их кухонными ножницами. Когда он явился в больницу в назначенное время, медсестра осмотрела его, отыскивая признаки травмы, но ей не удалось даже определить, с какой стороны ван дер Мюлена лягнула лошадь, и пришлось спрашивать. А врач после осмотра лишь пожал плечами:

— Это, разумеется, какая-то медицинская аномалия, — сообщил он своему пациенту.

Тем не менее опыт излечения ван дер Мюлена не слишком отличается от того, что испытывали другие, изучавшие метод Хофа. Однако же эту его историю неизменно рассказывают на всех занятиях для подготовки инструкторов. На одной из лекций, где присутствовал и Хоф, оценивая своих учеников, ван дер Мюлен рассказывал, как он на несколько недель все бросил и только дышал, желая выздоровления своей руке. Это было изнурительно и отнимало все силы, зато результаты были реальными и вполне определенными. По окончании лекции Хоф чуть не плакал. Он не только нашел того, кто возьмет на себя все тяжелеющее бремя обучения других своему методу, но и того, кто на своем организме испытал, как это работает. Именно с помощью этой техники Хоф вылечил обмороженную ступню.

— Вот так-то это и работает! — сказал он ван дер Мюлену, когда лекция закончилась.

Это испытание получило неожиданное продолжение. Все время, пока ван дер Мюлен был сосредоточен на своей руке, он не тренировался. Но примерно через два месяца, после того как кости срослись, он вспомнил, что записался на семимильную гонку. В этом соревновании он рассчитывал финишировать где-то посередине: пара сотен участников впереди и пара сотен после него. Он был бы рад просто поучаствовать, но, опасаясь переусердствовать, упасть и опять сломать что-нибудь, не стал спешить, сосредоточился на дыхании и любовался видами. Он рассчитывал увидеть на финише целую толпу народа, когда все, финишировавшие перед ним, ликуют. Но когда он пересек финишную линию, оказалось, что он пришел среди 10 % лидеров гонки. Такого времени он еще не показывал, хотя не тренировался целый месяц. Ему оставалось только предположить, что он вырвался вперед благодаря силе дыхания.

Но ведь какое удивительное достижение! Как неизменно отмечают медики, и ван дер Мюлен, и Эмминк, и Спаанс — скорее всего, аномалии. Тот же самый аргумент они выдвигали и в случае с Хофом, после эксперимента с эндотоксином. Поэтому-то мне придется привести здесь еще одну из наиболее примечательных историй успеха метода Хофа.

Хэнк ван ден Берг — кузнец из целой династии кузнецов, живущий во времена, когда большинство людей даже и не знают, что кузнецы до сих пор бывают. Кузница ван ден Бергов, впервые открывшая двери в 1832 году, — одна из самых заметных достопримечательностей в Бларикюме, городке, более известном проживающими там голландскими кинозвездами, чем одетыми в комбинезоны людьми, покрытыми сажей и маслом. И все же ван ден Берг стал в этом местечке одной из самых известных персон благодаря тому, что удивительнейшим образом излечился от деформирующего ревматоидного артрита. Кроме того, он собрал в городе разношерстную группу жителей, которые ежедневно в течение 20 минут погружаются в местное озерцо.

Ребенком ван ден Берг наблюдал, как его мать постепенно утрачивала возможность двигаться из-за ревматоидного артрита, который разрушал суставы во всем теле. Если ему не повезет, он может унаследовать эту генетическую предрасположенность. В 1980-х годах, когда ван ден Бергу было 24 года, он отправился в кругосветное путешествие через южную часть Тихого океана из Австралии. Когда он прибыл в Соединенные Штаты, проделав примерно половину пути, его колени начали отекать. А через пару дней он едва мог ходить, и все его мечты о том, чтобы все-таки обогнуть всю планету, разбились из-за больных ног. Была в самом разгаре эпидемия ВИЧ, и его друзья были уверены, что он каким-то образом подхватил этот вирус. Почти обездвиженный и без денег, он полетел назад в Голландию. Боль была такой изматывающей, что он почти все дни лежал на спине в своей комнате, и только его отец — человек огромных размеров — относил его в теплую ванну успокоить больные суставы. Болезнь его матери протекала почти так же: ее кости разрушались изнутри, и в возрасте 57 лет она в конце концов умерла. У ван ден Берга симптомы появились гораздо раньше, чем у матери, и он считал, что так долго ему не прожить. Он рассуждал о преимуществах ранней смерти по сравнению с существованием прикованного к постели паралитика.

— Я начал думать о своем теле как об игре «пакман», — рассказывал он мне в своей мастерской. — Мои кости — это шашечки по периметру экрана, а болезнь, пожирающая мой скелет, — это пакман.

Он поднес руку к лицу и показал на запястье в том месте, где заканчивается рука и начинается кисть и где у большинства людей небольшой бугорок. У него же такого бугорка не было. Чтобы упредить развитие болезни, врачи отпилили кость на два сантиметра.