– Спасибо тебе, Каханни, – сказал Джорон.

Каханни кивнул.

– С чем бы вы там ни столкнулись, если Миас считает это важным, значит, так и есть. Тем не менее я полагаю, что ты должен мне услугу.

– И какой она будет? – спросил Джорон.

– На вашем корабле находится моя племянница. Ее зовут Квелл.

– Да, я ее знаю.

– Она мало кому нравится, но у меня больше нет родственников, – сказал Каханни. – Она очень важна для меня. Я прошу о том, чтобы ты за ней присмотрел.

– Я всегда присматриваю за ней, – ответил Джорон и встал. – А теперь мне пора возвращаться в Жилище Старухи, пока меня не хватились.

– Удачи тебе, хранитель палубы, – сказал Каханни, глядя им вслед блестящими птичьими глазами.

Джорон распрощался со своими спутниками возле Жилища Старухи, когда уже светало.

– Меванс, завтра я вернусь на «Дитя приливов». Будьте готовы отчалить.

– Да, хранитель палубы, а ты береги себя, – сказал Меванс, и Джорон погрузился в жаркий воздух Жилища Старухи.

Когда он шел по темному коридору, он увидел, как из тени появилась Гесте.

– Похоже, у тебя было приключение, Джорон Твайнер, – с усмешкой сказала она.

– Да, но оно закончилось, – ответил он.

– О да, – снова усмехнулась Гесте. – Вне всякого сомнения. – И она слегка ему поклонилась.

Когда Джорон проходил мимо нее, он услышал шепотом отданный приказ и шорох ткани. Что-то промелькнуло у него перед глазами, и он почувствовал, как грубая веревка затягивается на шее, сдавливая горло, у него потемнело перед глазами, и он погрузился в глубокий мрак.

Как проснулся Джорон

Он проснулся рано, запах рыбы наполнил его ноздри и быстро добрался до желудка, разбудив дремавшую вместе с ним тошноту. У него болела голова, а руки так сильно тряслись, что унять дрожь можно было только первой чашкой корабельного вина. Затем боль разума отступила – в его желудок скользнула густая жидкость, согревая горло и внутренности. После первый чаши пришла вторая, он почувствовал онемение сознания и понял, что его тело готовится к смерти. За этой чашей последует третья и четвертая, а потом пятая, после чего день закончится, и он соскользнет в темноту.

Нет.

Это был не он. Однажды он им был, но не теперь.

Потерянный Джорон Твайнер, Джорон Твайнер до Миас, до того, как «Дитя приливов» вылетел в море, до того, как он спел и вошел в легенду, спасая корабль вместе с ветрогоном. То не Джорон Твайнер, хранитель палубы, то сломленный Джорон Твайнер.

Он – Джорон Твайнер, хранитель палубы.

Хранитель палубы, Джорон Твайнер, попытался открыть глаза, пережил несколько мгновений смятения, когда понял, что они уже открыты. «Ого», – подумал он. И снова их закрыл. И открыл. Никакой разницы. Вокруг царила полная темнота.

Паника.

Что это: какой-то сон, вызванный лекарством Жриц Старухи? Он попытался сесть, задохнулся, веревка сжимала его горло. Веревка стягивала запястья, все тело, ноги и щиколотки. Стены, близкие с двух сторон, потолок так низко, что он чувствовал тепло своего отраженного дыхания. Он в ящике. Почему?

Борьба, боль. Боль в горле. Синяки.

Он попытался закричать.

Ничего.

Только боль. Карканье. Его голос, низкий тенор, так любимый отцом. Голос, который пел легенду.

Исчез. Скрип – такие звуки издает костяной корабль, поймавший ветер.

Яркий слепящий свет, заставивший его зажмурить глаза. Но он все равно просачивался сквозь веки. На глаза навернулись слезы. Они мешали ему видеть.

– Джорон. – Он узнал голос. – Я сожалею, Джорон. Я просто выполняла приказы, ты понимаешь?

Он очень осторожно приоткрыл глаза. На самом деле свет не был дневным и слишком уж ярким. Свет лампы, мерцающий и тусклый. Но и он причинял боль. Пахло воздухом снаружи, тающим джионом, несвежей рыбой. Над ним высилась тень. Он попытался заговорить, но лишь захрипел.

– Ничего не говори, боюсь, мой человек немного переусердствовал с гарротой. Не нужно жестокости, сказала я ему. Джорон хороший парень, сказала я, но они не слушали. Я думаю, у тебя будет некоторое время болеть горло, но, уж если честно, это не самая большая из твоих проблем.

– Гесте? – Он сумел произнести имя. Тихо и хрипло, в горле скребло. – Что?

Она поднесла палец к его губам.

– Шшш, не нужно говорить.

Теперь, когда слезы пролились, он смог различить в тусклом свете лицо Гесте с сардонической улыбкой на губах. Далеко за ее спиной, на небе, появились отблески Костей Скирит.

– В истории, Джорон Твайнер, я дала бы тебе старый гвоздь или лезвие, а ты смог бы им воспользоваться и попытаться спастись. – Слабый свет и слабая надежда, потому что он начал понимать, почему оказался в ящике, на то могла быть лишь одна причина.

Его должны отправить на борт корабля из коричневых костей, чтобы принести в жертву там, куда все они направляются. Он был готов к смерти с того самого момента, как услышал приговор. Но зловонный трюм одного из кораблей в таком ящике? Нет, этой мысли он вынести не мог.

Гесте наклонилась еще ближе.

– Ты глупец, изгой дарнов, – сказала она, и все его надежды умерли. – Утешайся тем, что, несмотря на свое предательство, ты послужишь великой цели. Твоя кровь изгоя теперь может принести пользу вместо того, чтобы пачкать корму корабля флота. Даже корабли мертвых заслуживают лучших, чем ты. – Джорон попытался говорить, но горло горело, а губы отказывались подчиняться. – Неужели ты думал, что сумеешь незаметно отсюда выбраться? Решил, что сможешь всюду совать свой нос и никто ничего не заметит?

Джорон чувствовал себя последним глупцом – как он мог подумать, что имеет что-то общее с этой женщиной, сидеть и разговаривать, словно они могли быть друзьями. Ему даже в голову не пришло, что она шпионит за ним и другими обитателями Жилища Старухи.

– Если бы ты знал, как тебя ненавидят, Твайнер, офицер изгой дарнов, поднявшийся благодаря прихоти опозоренной супруги корабля, ты бы никогда не осмелился появиться в этом городе. – Она наклонилась еще ближе. – Я понимаю, тебя немного тревожит твое будущее, Джорон. Поэтому позволь сделать тебе небольшой подарок, дать немного позитива. Я родилась среди дарнов, на сланце корабля, и мы ревностно защищаем наши места. Более всего на свете мы не любим тех, кто лезет в чужие дела, и то, что мне удалось засунуть тебя в ящик, позволило восстановить несколько ранее сожженных мостов. Вот почему, пока ты будешь по-своему служить Ста островам, насколько тебе такое вообще по силам, я буду идти своим путем. Теперь я получу собственный корабль.

– Гесте, – выдохнул он.