– Джорон Твайнер, – сказал ветрогон.

– Я рад тебя видеть, – сказал он, с трудом повысив голос чуть громче шепота.

Ветрогон опустил клюв, покопался внутри своего длинного одеяния, также ставшего более ярким – на нем появились длинные полосы розового и голубого цвета, как в волосах Миас. Вытащил что-то клювом, сделал несколько прыжков и положил подарок Джорону на грудь. Это была ракушка, спираль из белого кальцита, с изящными зелено-голубыми линиями, сходившимися в центре.

– Ракушка, – сказал Джорон.

– Хорошая ракушка, – сказал ветрогон.

Он почистил клювом перо на плече, потом слегка его приподнял, и Джорон залюбовался игрой красок.

То, что казалось белым, на самом деле было совсем иным; сотни цветов, все разные и очень красивые.

– Женщина корабля тебя послала, – сказал ветрогон.

– Это был мой долг, ветрогон, – ответил Джорон.

– Лучше послать меня, – хрипло сказал ветрогон.

– Я не думаю, что они стали бы с тобой разговаривать, – возразил Джорон.

– Убить их, – сказал ветрогон. – Боль Джорон.

– Если бы ты их убил, мы бы не получили нужную нам информацию.

– Плохие вещи. – Он прочертил линию ногой по костяному полу каюты. – Плохие вещи, – повторил он.

– Да, и Миас их остановит, – сказал Джорон.

– И Джорон! И ветрогон!

– Да, – кивнул Джорон.

– И Фарис, и Меванс, и Серьезный Муффаз, и Анзир, и… – Ветрогон принялся радостно перечислять имена членов команды, и Джорон не сомневался, что, если он его не прервет, тот назовет всех, кто находится на борту корабля.

– Да. Все мы, – подтвердил Джорон.

Говорящий-с-ветром прыгнул вперед, его маска уставилась на лицо Джорона.

– И даже спасем лишенных ветра?

– Да, – сказал Джорон, который почувствовал, что на него накатилась усталость, а голос заметно ослабел.

Ветрогон продолжал его изучать.

– Хм-мм, – сказал он, склонив голову. – Хм-мм.

– Они забрали мой поющий голос, ветрогон, – сказал Джорон, он дрогнул, и по его щеке скатилась одинокая слеза. – Раньше я пел с отцом и с тобой, мы пели кейшану, существу, которое нас спасло. Но они забрали мой голос.

Ветрогон продолжал смотреть на него сверху вниз, потом протянул крылокоготь, опустил маску и открыл огромные сияющие глаза, спрятанные под ней, – тайну, которую они разделяли. И вновь Джорон увидел в своих мыслях летящих аракесианов, но не как темную изящную резьбу – это были великолепные, сияющие, волшебные существа из легенды.

– Песня не в голосе, Джорон Твайнер, – сказал ветрогон, пусть и не своим обычным голосом, который Джорон обычно слышал. – Песня здесь. – Он вернул маску на прежнее место. Джорон почувствовал, как крылокоготь коснулся его груди. – Спать, Джорон Твайнер, – каркнул он. – Джорон Твайнер устать.

Он ушел, а Джорон погрузился в спокойный сон, и ему больше не снились кошмары, в которых он был заточен в ящике.

Дни проходили быстро. Сон и еда. Корабль потрескивал и стонал. Джорона навещали ветрогон, команда и Миас. Гаррийя приносила отвратительного вкуса снадобья, от которых, хотя они и вызывали тошноту, ему становилось лучше. Иногда он слышал голос Динила, который отдавал приказы на палубе, но ни разу его не видел, смотрящий палубы так к нему и не зашел. Некоторые раны невозможно вылечить лекарствами. Когда Миас наконец разрешила Джорону вернуться на палубу, чтобы получить шляпу с двумя хвостами, которую ему отдала, Динил даже не попытался скрыть своего отвращения, отвернулся и стал смотреть на море.

– Семь клювозмеев плывут перед нами, хранитель палубы, – сказала Миас.

– Да, – ответил он, – у меня такое ощущение, что мы движемся с хорошей скоростью.

Она кивнула, подошла к нему ближе и заговорила так, чтобы ее слышал только он.

– Присмотри за моим кораблем, хранитель палубы.

– Обязательно, супруга корабля.

– Я знаю, – сказала Миас. – Эйлерину известно, где меня встречать. Через десять дней.

Он хотел сказать: «А если тебя там не будет?» Но промолчал. Джорон не собирался привлекать внимание Старухи.

– А что будет, когда ты получишь нужную информацию, супруга корабля? – спросил он.

– Мы отправимся на поиски наших людей.

Он кивнул. У Миас все получалось просто.

Команда выстроилась на сланце палубы, заиграла волынка, и Миас покинула борт. Они смотрели, как флюк-лодка встает на крыло и ловит ветер, а потом становится все меньше, превращаясь в точку в бескрайних просторах океана. Когда Миас исчезла, проглоченная горизонтом, Джорон отдал приказ, команда поднялась на мачты, они поставили дополнительные крылья, веревки натянулись, и «Дитя приливов» заскрипел и застонал, ветер ударил в крылья, корабль стал постепенно набирать скорость.

– Я думаю, мы сегодня хорошо полетаем, хранитель палубы. Так что должна появиться еще пара клювозмеев, – заметил Серьезный Муффаз, стоявший на своем месте у главной мачты.

– Я полагаю, ты прав, мать палубы, – ответил Джорон, стараясь сдержать улыбку, ему казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он стоял на палубе, «Дитя приливов» мчался вперед, а ветер трепал его волосы.

Он скучал по таким мгновениям. За Серьезным Муффазом стояла злобная, жестокая Квелл и ухмылялась, глядя Джорону в глаза и натягивая веревку. По ней он совсем не скучал.

Проходили дни, «Дитя приливов» летел, безостановочно двигаясь к цели, и Джорон начал беспокоиться, что они прибудут на место встречи с Миас слишком рано. Эта мысль его преследовала, и он много времени проводил на корме корабля, размышляя о мелочах, которые мог сделать для команды, об отдыхе для них после хорошо сделанной работы. Шли дни, ветер оставался попутным, соленые брызги летели в лицо, даже злобные взгляды Динила и таких как Квелл, Спракин и остальных членов ее банды, не могли испортить Джорону настроение. Его тело, как и разум, исцелялись. Если бы и с голосом происходило то же самое.

Как и все хорошее, это не могло продолжаться долго.

Шторм налетел с севера, как почти всегда на Ста островах. Угрожающие тучи медленно собирались на горизонте, на фоне неба появились темные полосы дождя.

– Старуха хмурит лоб, – сказал Серьезный Муффаз Динилу, и смотрящий палубы бросил взгляд на море.

– Да, – сказал он, – прольется кровь.

Джорон стоял на корме и смотрел. Когда Глаз Скирит оказался в высшей точке, огромные волны уже поднимали и швыряли «Дитя приливов» далеко вниз, весь мир исчезал, оставалась лишь вспененная вода. В такелаже свистел ветер, и Джорон приказал спустить главные крылья. Тучи продолжали собираться, пошел дождь, ледяные иголки, пробивавшие одежду, обжигали кожу команды. А они работали по-настоящему – чем сильнее становился ветер и выше волны, тем больше следовало сделать. «Дитя приливов» нуждался в постоянных поправках в такелаже и крыльях. Ходить по сланцу палубы стало очень непросто, иногда это напоминало подъем по крутому склону, а порой – спуск по почти отвесному берегу.