Надо было выйти на трассу, потому что в нашей станице все друг друга знали и могли быть предупреждены о том, что меня ищут. Так я и сделала. На этот раз попутка подобрала меня почти сразу и довезла до ближайшего вокзала бесплатно, а там я уже села на рейсовый автобус и к семи часам вечера прибыла в город. Ни номера корпуса, ни номера палаты я не знала, и даже саму больницу нашла только когда уже начало темнеть. Завернувшись в старый Светин плащ, взятый из дома, я устроилась спать на скамейке. Ночь выдалась тёплая, звёздная, я улетела мыслями в космос, искала кометы до тех пор, пока глаза не закрылись сами.

Проснулась я оттого, что бездомный рыжий кот прыгнул мне на бедро. Надо же, обычно животные сторонились меня. Видимо, от меня как-то по-особому пахло. Кот тёрся об меня и мурлыкал. К сожалению, мне нечем было его покормить, да и себя тоже.

Мне удалось проскользнуть незамеченной в больничный туалет, умыться и почистить зубы. В регистратуре сказали, в каком корпусе лежат с черепно-мозговыми травмами, оставалось найти только этаж и палату Дилана.

Проходя через сквер, я заметила его, сидящего на скамье. Непривычно было видеть Дилана в сером спортивном костюме, с накинутым капюшоном, тем не менее, я сразу узнала его. Некоторое время я стояла в оцепенении, боясь подойти, но всё же решилась. Он как будто почувствовал моё присутствие и оглянулся. Не говоря ни слова, я опустилась у его ног и обхватила их.

— Диана. Где же ты была всё это время? — спросил он, голос его звучал взволнованно.

Я ревела и ничего не могла выговорить. Он поднял меня и усадил рядом. Только теперь мне удалось разглядеть его более внимательно: голова была перебинтована, шея зафиксирована, рядом стояла трость.

— Посмотри на меня: Диана, всё наладится, перестань.

Истерика ещё больше захватила меня, Дилан ждал, пока я успокоюсь.

— Я сказал отцу, что это я превратился, а ты испугалась и убежала в лес.

— Никто бы не поверил этому, я же тогда позвонила ему, он всё знает, — сиплым голосом ответила я.

— Иначе тебя у меня не станет.

— Мать сдала меня. Везде идёт слежка.

— Ты не ответила, где ты была всё это время?

— Я была в аду. Дилан, их всех надо уничтожить, иначе они уничтожат нас! Ты даже не представляешь… — очередной всхлип вырвался у меня из глотки, и я сделала паузу. — На моих глазах толпа охотников убила молодую женщину-волка, которую поймали в лесу. Она просила меня убить её, но я не успела, меня оттащили и заставили смотреть, как она кричит от боли, пока её забивают насмерть…

— Ты была в охотничьей деревне?

— Да, я жила там. Ты очень многого не знаешь… Впервые я попала туда, когда мать сделала мне укол.

Дилан схватился за голову и долго молчал.

— Мне нужна была информация о том, как уничтожить проход в Верхний Волчок, — оправдывалась я.

Молчание…

— Нужно взорвать Волчью гору…

— Почему ты не сказала мне обо всём ещё тогда? — едва сдерживаясь, спросил Дилан.

— Думала, как лучше поступить. Мне надо было попасть туда ещё раз, чтобы оценить, насколько они опасны для нас и что замышляют.

— Ты понимаешь, что тебя там могли просто убить, как ту женщину?

— Нет, не могли, я была там, как своя. Мне удалось втереться им в доверие, — лукавила я. — Но это ещё не всё. Когда они её убивали, я превратилась. Меня поймали и увезли из деревни, я очнулась в тюремной камере, в наручниках. Они пытались меня убить, думали, что в большом мире я не превращусь, — Дилан по-прежнему не поднимал на меня головы и молчал. — Я убила и сожгла всех, кроме главного, он ушёл до того, как я порвала наручники.

Он внимательно посмотрел на меня, как бы пытаясь преодолеть несоответствие между моей внешностью и тем, что он узнал.

— Диана, пообещай мне, что ты больше никогда не будешь соваться туда и убивать людей.

— Не могу. Природа создала меня для этого, когда отношения между охотниками и нами стали напряженными. Я такая, потому что есть война.

— Это не твоя война! — повысил голос он.

— Ты когда-нибудь убивал людей?

— Нет, ни разу.

— Дилан, я не знаю, как теперь жить с этим… или без этого. На самом деле, когда крови становится слишком много, она перестаёт пугать тебя, ты начинаешь ловить кайф. Это как в трешевых комедиях, где люди рубят друг друга без разбору. Я помню каждую секунду, каждое своё движение, помню, как они кричали, как пытались добраться до ящика, где лежал ключ от двери…

— Хватит, я не хочу этого слышать!

Зазвонил его мобильный.

— Да. Привет, отец… Да, я доделал и отправил проект американцам сегодня ночью, утром они прислали подтверждение, — ответил Дилан усталым голосом. — Придётся лететь тебе… Нет, я не могу, меня выпишут только через две недели… Нет, я против того, чтобы ты отправил Петра, если ты отказываешься, то у меня есть человек, который знает проект… Под мою ответственность… Отец, мне нужно, чтобы Диана свободно могла вернуться домой и никто не угрожал ей, — голос в трубке сменил тон, на руке, которой Дилан держал трубку, вздулись вены. — Это моё личное дело. Ты сделаешь то, о чём я прошу тебя?.. Ясно, — он отключил разговор и снова посмотрел на меня. — Некоторое время ты поживёшь на съёмной квартире.

— Твой отец ненавидит меня.

— Нам предстоит ещё многое исправить. Пойдём, побудешь в моей палате, пока я на приёме врача.

Он слегка опирался на трость, сказал, что головокружения ещё не прекратились. Одна его рука лежала на моём плече, шли мы довольно медленно.

— Я просила мать позвонить тебе, узнать, как ты.

— Я позвонил ей первый, когда пришёл в себя, сказал, что лежу здесь, думал, ты появишься гораздо раньше.

— Не получилось…

Медсестра на КПП приняла меня за сестру Дилана, потом извинилась, узнав, что я его жена. Пришлось показывать паспорт и договариваться, чтобы меня пропустили к нему в палату в неприёмные часы.

Это была платная палата, рассчитанная на три койкоместа, но Дилан лежал в ней один, там даже был душ, стол, микроволновка, мини-холодильник и электрический чайник. Настоящий хостел, только в больнице.

Он лёг отдохнуть на пару минут, я села рядом. Мне хотелось сказать ему что-то ласковое, приятное, лечь рядом, но страх останавливал меня.

— Диана, где твои кольца? — спросил он.

— Я положила их в карман твоего пиджака, чтоб не потерять, — снова накатило волнение.

Пожалуй, это был как раз тот момент, когда надо сказать нечто важное. Я прислонила его ладонь к своей щеке и, наконец, решилась:

— Дилан, прости меня… Больше всего я ненавижу себя за то, что от моих поступков страдаешь ты. Прости.

— Да брось ты, это был несчастный случай.