– А почему здесь на этикетках написано «Паршивый день – не с той ноги» и «Кошачье горе»? Что ещё за гадкие шутки?

– Кошачье горе? Покажи! – тут же воскликнул Генри и спрыгнул с колен Марисы.

– Все ящики, корзины и канистры пусты, – сказала Винни, проверив все ёмкости поблизости.

– Мне кажется, я понимаю, что здесь произошло, – сказала Сесилия. – Дедушка ошибся, как ты в тот раз, Винни. Помнишь, когда ты делала конфеты «Я лучше всех, и мне это известно!» и отравила некоторые из них завистью? То есть время от времени на фабрике получались бракованные леденцы и драже. И постепенно их набралось много, очень много!

– И эти неправильные конфеты стали складывать в ёмкости с черепом? – предположила Винни. А чувства, которые они вызывали, можно было описать, например, как на этой этикетке: «Не пора ли раздавить пару улиток! Ай-ай-ай!» – прочла она.

– Ай-ай-ай! – со смехом повторил Генри.

– То есть случайно получались неправильные, бракованные конфеты. Верно?

Невезучие пожали плечами, но не произнесли ни слова.

– Но брак на производстве «несчастьем» не назовут, правда? Дедушка же мог просто избавиться от бракованных конфет, – продолжала Винни.

– Так что же за несчастье тогда случилось? – настойчиво повторила вопрос Сесилия. – Хьюго, в твоём судовом журнале наверняка всё подробно описано.

Хьюго, Мариса и Нинетт снова отрицательно покачали головой.

– Хорошо. Хотя бы намекните, или мы расскажем бабушке с дедушкой, что вы показали нам пустую фабрику! Им ведь это не понравится, правда? – Сесилия выжидательно постучала носком кроссовки по чёрно-белым плиткам пола.

– Ну что ж… Это было… как бы вам объяснить… неверное, злосчастное решение. Слишком много доверия было оказано не тому человеку, – сообщил Хьюго, явно недовольный таким поворотом разговора. – И хорошее предприятие в мгновение ока вышло из-под контроля.

«Больше мы ничего не можем вам рассказать!» – показала знаками Нинетт, проведя пальцем по губам.

– Пора идти, а то нас станут искать и поймут, что мы здесь, – встревоженно сказала Мариса.

– И ни слова бабушке с дедушкой! – напомнил Хьюго.

Винни кивнула. Продолжать разговор было бессмысленно, из невезучих больше ни слова не вытянуть. Остальное они разузнают и додумают сами. Зато на ужин сегодня – куриный суп! Мариса им обещала!

Вечером, уже лёжа в постели, Сесилия, Винни и Генри никак не могли заснуть. На ужин Мариса приготовила на маленькой кухне в своей комнате куриный суп с лапшой в виде букв и ванильные пирожные, и дети с благодарностью съели всё до последней крошки. И теперь они думали только о том, что же за несчастье случилось с чудо-фабрикой.

– Может быть, бабушка с дедушкой потеряли способность вкладывать настроение в конфеты?? – предположила Винни. – Из-за того, что слишком много и часто говорили об этом волшебстве? И посвятили в свою тайну не того человека, слишком доверившись ему?..

– Если бы дело обстояло так, как ты говоришь, они бы только обрадовались, узнав, что ты унаследовала дар и сама научилась делать лакричные конфеты, которые вызывают любые чувства! – потягиваясь под одеялом, заметила Сесилия. – Нет, похоже, тут дело в другом…

– Ты говоришь как Хьюго! – рассмеялись Винни и Генри.

– Дедушку попросили придумать какие-то особенные конфеты, чтобы вылечить ребёнка, – продолжила размышлять вслух Сесилия. – А у него не получилось, и больному стало хуже. Может быть, кто-то даже умер от дедушкиных лакричных конфет! И с тех пор он стал делать только горькие леденцы от кашля, знаменитых лакричных мишек.

Эта версия звучала довольно убедительно, но у Генри тоже возникла интересная мысль.

– Может быть, на фабрику забежала пушистая белая овечка и съела неправильную лакричную конфету, а потом разозлилась и всё там переломала! – Генри даже сел на кровати и прижал руки к груди, представив эту ужасную сцену.

– Ну что ты, Генри! Как овца пройдёт в ту дверь в холме? Деревянная дверь очень тяжёлая, да ещё все эти решётки, которыми выложены ближайшие дороги, просто не дадут овечке подойти к дюнам, – сказала Сеси.

– По решёткам, наверное, идти очень больно! А если овца наступит на них, то поскользнётся? – чуть не плача, спросил Генри.

– Знаешь, мне кажется, овцы вовсе не глупые и не наступают на решётки, – успокоила Винни младшего брата, слегка покривив душой.

– Интересно, те лакричные конфеты, которые делали бабушка с дедушкой, действительно были такие удивительные? – задумчиво спросила Сесилия. – Наверное, да… во всяком случае, названия у них просто гениальные! Что-то там было о прекрасном и грустном прошлом в пастилках, помните? – Сесилия вздохнула. – Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, какое чувство они вызывали! Ведь ни одной не осталось! Какая несправедливость!

– Любую тайну можно приоткрыть, – усмехнулась Винни.

– Ты о чём?

– Я нашла кусочек лакричного леденца. Всего один! В дальнем углу ящика.

– Правда?! – Включив свет, Сесилия спрыгнула с кровати. – Что же ты молчала? Покажи! Какой он, какого цвета?

– Я тоже хочу посмотреть, – заявил Генри, вставая у высокого бортика кровати.

Сесилия помогла брату выбраться, и они восхищённо замерли, рассматривая кусочек леденца с радужной полоской, который Винни достала из-под подушки.

Сесилия коснулась осколка конфеты указательным пальцем:

– Липкий.

– Пролежал в ящике не меньше пяти лет, – напомнила Винни.

– Какой он? Что было написано на ящичке?

– «Недоросль».

– Что? Что это значит? – Сесилия удивлённо приподняла брови.

– Я не знаю, – вздохнула Винни.

– Можно мне попробовать? – Генри потянулся к леденцу.

– Нет! – хором воскликнули Винни и Сесилия.

– Дадим попробовать кому-нибудь другому! Например, жителю городка.

– Булочнику Овейну? – предложила Винни. – Или его жене Магде? Может быть, они станут ниже ростом?

– Или будут расти, расти и вырастут до потолка, – подумав, предположил Генри.

– И как только тебе в голову приходят такие потрясающие мысли?! – спросила Сесилия младшего брата, помогая ему забраться в кровать. – Давайте спать. Надо как следует отдохнуть, чтобы утром найти подопытных кроликов для нашего леденца!