Законодательствуя на сейме, финляндцы, где только возможно было, загородили доступ русским людям в местные учреждения. Ободренные первыми своими успехами, финляндцы стали действовать смелее и доходили до публичных антирусских манифестаций, до призыва к неисполнению неугодных им постановлений правительства, до свободного осуждения действий высшей русской власти. Русские воззрения и русские чувства в крае в расчёт не принимаются, а, стремясь к обособлению, финляндцы тщательно обходят всё то, что внешним образом должно свидетельствовать о принадлежности их края к России.

Таким образом, они установили у себя свой особый национальный гимн, особые национальные цвета для флагов; на монетах бумажных, денежных знаках, памятниках, общественных зданиях и т. п. заметно преобладают финляндские гербы и шведские надписи. Ни в университете, ни в других учебных заведениях края не возбуждается ни малейшего интереса к России, к ее населению, истории и литературе. Русский язык преподается формально, для вида, а в учебниках истории и географии даются о России несоответствующие понятия».

Все время, пока Тамбовцев читал, генерал Бобриков с каким-то изумлением и испугом смотрел на главу российской «Тайной канцелярии». А когда капитан закончил читать, он воскликнул:

– Ваше величество, откуда господин капитан знает то, что было написано мною в конфиденциальной записке на имя покойного государя?

– Александр Васильевич много чего еще знает, – с усмешкой произнес император. – Но давайте вернемся к теме нашего сегодняшнего разговора.

– Николай Иванович, как видите, вы еще шесть лет назад уже поняли опасность происходящего в Финляндии. Теперь нам надо не мешкая решить – как исправить ошибку, которую допустили мои предшественники? Может быть, как вы уже сказали, Александр Васильевич, надо просто «привести финские законы в соответствие с общероссийскими»? И лишь потом…

– Ни в коем случае! – дружно, в один голос воскликнули Тамбовцев и Антонова, да так, что генерал Бобриков только покачал головой.

– А почему? – спросил император. – Поясните мне – с чем вы не согласны?

– Легко отменить старые законы и принять новые, – сказала Антонова. – Трудно изменить психологию финской интеллигенции, которая, как и любая другая интеллигенция, по меткому выражению одного нашего общего знакомого, «мнит, что она мозг нации. На деле это не мозг, а говно». И, к сожалению, именно она задает тон всему тому русофобству, которое царит сегодня в Финляндии.

Взять, к примеру, написанную неким Захарием Топелиусом и выдержавшую к началу двадцатого века семнадцать многотысячных изданий детскую «Книгу о нашей стране». В ней полным-полно описаний зверств русских в Финляндии, а «богоизбранный финский народ», напротив, восхваляется и превозносится до небес. «Часто, – пишет Топелиус, – они сражались один против десяти». Финны представлены со всеми наилучшими качествами. Финский язык «легчайший для изучения и звучнейший из языков на земле» и в этом отношении «подобен языку итальянскому… В нем нет ни тех отвратительных шипящих звуков, ни тех твердых, которые имеются в славянских и лапландском языках». А установка памятников в честь побед финнов над русскими войсками и празднование годовщин этих побед. Как с этим бороться? К тому же сам факт существования этого «государства в государстве» используют темные силы, которые довели Россию до позора цареубийства…

– Кстати, о законах, – вступил в разговор Тамбовцев. – Николай Иванович знает, а вам, государь, я хочу рассказать о «чудесах» финского законодательства, – капитан снова открыл свой блокнот. – Вот цитата из записки, которую подготовил известный юрист профессор Таганцев по поводу Уголовного уложения Великого княжества Финляндского.

Итак: «Россия по отношению к Финляндии фактически рассматривалась как иностранное государство. Разумеется, сказать об этом прямо его авторы не посмели. Однако подобный вывод естественным образом вытекал из статей уголовного уложения, в которых говорилось лишь о Финляндии и “иностранных государствах”. К примеру, Уложение не предусматривало ответственности за порчу публично выставленных российского флага или герба. Согласно § 1 главы I, финляндец, учинивший за границею преступление против Финляндии или финляндского гражданина, подлежал наказанию без всяких ограничительных условий, а учинивший такие же преступления против России и русских граждан наказывался только в том случае, если последует особое Высочайшее повеление о судебном преследовании виновного. Согласно § 2 той же главы не финляндский гражданин, совершивший за границею преступление против России или русских граждан, вовсе не подлежал наказанию. Таким образом, получалось, что иностранец, убивший в Берлине русского и бежавший в Финляндию, оказывался в более выгодном положении, чем такой же преступник, бежавший в Данию, так как он не мог бы за такое деяние судиться в Финляндии и не мог бы быть передан для суда из Финляндии в империю.

Мало того, согласно Уложению, финляндские граждане, совершившие преступления на территории империи, должны были судиться в Финляндии. Профессор Таганцев иллюстрирует это следующим примером: «Таким образом, финляндец, приехавший на лайбе с дровами в Петербург и обругавший, положим, своего покупателя, подравшийся в пьяном виде с соотечественником или пырнувший его со злости ножом по тексту финляндского уложения мог быть изъят из-под действия наших законов и наказан в Финляндии по финляндским законам».

Подобные правовые нормы ставили бы Россию в унизительно-подчиненное положение: «Признать за такими лицами право ответственности по финляндским законам значит поставить империю в такое же отношение к Финляндии, в каком стоят Турция или Персия к европейским государствам».

– Да… – только и мог сказать император, – дальше ехать некуда. Вы правы, господа, надо принимать меры, иначе будет поздно…

– Ваше императорское величество, – воскликнул генерал-губернатор, – госпожа Антонова и господин Тамбовцев сейчас сказали чистую правду. Я могу только удивляться тому, откуда они знают о всех наших финляндских безобразиях. Положение в Великом княжестве сложилось просто нетерпимое, чем пользуются всякого рода нигилисты и смутьяны, многие из которых сейчас содержатся в подвалах этого здания.

– Ну, скажем, – хмыкнул Тамбовцев, – содержатся те, кто уже пойманы и ждут суда, находясь под следствием. А сколько еще не поймано? Впрочем, я согласен с вами в том, что финский Акт соединения и безопасности, сейм, сенат, статс-секретаря и его статс-секретариат, русско-финскую границу и прочие благоглупости давно пора уничтожить.

– Я понял, – кивнул император, – что мнение у вас, Николай Иванович, и у вас, Александр Васильевич и Нина Викторовна, совпали. А по поводу того, что ситуация стала критической… Так что даровано одним императором, может быть отменено другим. Дело лишь в тактике. Ведь для преобразования Великого княжества в одну обычную губернию или, что будет лучше, несколько мелких, нужен повод, и достаточно весомый. Хотя бы внешне мы должны соблюсти приличия. Мы не должны выглядеть кровавыми тиранами, душащими бедную и несчастную Финляндию. Нам этого совсем не нужно.