в течение нескольких недель.

Память понемногу возвращалась. Не отчётливо и не совсем полностью, но – с глубоким подозрением…

На столике лежала упаковка салфеток, резиновые перчатки и металлическое корытце. Кругом очень чисто.

– Стерильно, – опять усмехнулся дружок-сарказм, – не бросил, значит, дружище…

– Русские своих не бросают! Будем погибать молодым! – Вместе, что называется… И свободной рукой я повторно погладила живот, – относительно безразлично, что удивило: не обнаружив изъятия органов, могла бы и поболее обрадоваться? Интересный, однако, получался расклад…

Полулениво шептались мыслишки, не затрагивая основной айсберг спокойствия.

– Наверно, лучше ещё поспать…

Но пока я постаралась заснуть – заворочались-таки обрывки воспоминаний, не слишком чёткие, но всё же… Мутные – показались первые картинки.

Через какое-то время я услышала звук от двери и снова открыла глаза: в неё – по странности бочком – протискивался Стивен Кинг.

– И здесь нашёл, – так же бочком и безлико протиснулась очередная мыслишка, – когда же он отстанет.

По совести сказать, меня это и не обрадовало, и не огорчило.

Ну узнаю брата Кинга, и что? А ничего. Совсем ничего, обычное дело, что тут такого необычного? Наверно должно было бы зашелестеть море эмоций? Или чего мне положено испытать из-за того, что живая, и что Стивен изволил меня навестить?

– Очнулась, – заговорил он первым.

Мне бы спросить, сколько я в больнице, что произошло, а мне не интересно.

– Очнулась, – всего и ответила. И подумала: я живая, он живой, а чего ещё спрашивать и не знаю. Но всё же помолчав, спросила:

– А где все?

– Не надо об этом, у тебя была остановка сердца, тебе нельзя волноваться.

О! Наконец-то! Мне «нельзя волноваться»? Положительно, этот парень мне послан свыше: инопланетный разум меня не забывает! Он разбудит и самые мёртвые эмоции. Из гроба достанет и посадит в виде правильной матрёшки, чтобы не волновалась!

– Поправишься, всё позади, – он был непривычно мягок.

– Ну, раз ты так считаешь, то я, пожалуй, посплю… – и отвернулась, на другой бок

* * *

– Ты чего, сидел здесь, пока я спала, или уходил и вернулся?

– Сидел здесь. И возвращаюсь.

– Иногда мне этого уже не хочется.

– А мне всегда хочется вернуться.

– Очень мило с твоей стороны.

– Ты злишься?

– С чего бы? Ты снова со мной, чего же ещё желать, – и опять я сделала попытку повернуться спиной.

Он перетащил стул на другую сторону кровати.

– Всё позади. Не думай больше об этом.

– Конечно.

– Ты привыкнешь.

– Разумеется.

– Это только сначала… Всё будет хорошо, вот увидишь!

– Американское зомбирование? Не бойтесь, детки, мы вас спасём? – я опять усмехнулась. С одной разницей… Я не чувствовала соответствующую фразе угрюмость. Обалдеть, моё сознание произносило привычно-саркастические фразы, но внутри спокойное равновесие – фразы оказались чисто формальными, не наполненными эмоциями. Как если бы их произносил роботоподобный ум, а я всего лишь разрешала, но не участвовала.

Стивен пропустил «мяч»…

Опа-на… что-то новенькое! Интерес-с-сно. И мне захотелось с этим поиграть.

– Ты ещё раз хочешь меня обмануть? Не надо, я же понимаю… – произнося это я вслушивалась в то, что чувствую. Судя по фразе, это должен быть упрёк? Но я не упрекала. Меня это устраивало. Он обманывает, а мне без разницы. Не обманывает – точно так же.

– Я не обманываю, – он отвечал, как положено. Я реагировала, соответствуя, и спросила дальше:

– А чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты поправилась.

– Чтобы вернуться к дружкам-сектантам? – опять спокойствие. Но тут никак не должно быть спокойствия? На таких вопросах невольно должно подняться отношение к дружкам и самому Стивену Кингу – подлому изменнику?

Я сканировала у себя внутри. Почки на месте, сердце на месте, селезёнки и печёнки – всё на месте! Возмущения – нет! Куда делось возмущение? Кто украл протест? Кто своровал моё личное отношение к предателю Принцу-Кингу?

– Ты что, украл мои чувства?

Он рассмеялся! Подумать только, я не могла извлечь эмоций, а он запросто расхохотался! Без какой-либо причины, без вообще… без ничего.

И тогда я обнаружила, как улыбаюсь в ответ. Не изнутри почувствовала улыбку, а снаружи – отметила, как растянулись мои губы, и только потом поняла, что улыбаюсь. Внутренняя реакция запоздала за внешней. Тело жило в своём режиме, не нуждаясь в моём согласии. Оно самовольно обрадовалось от его смеха.

В общем, трудно описать словами… Я оказалась на территории, которую не принято описывать. Для этого просто не придумано названий.

Огляделась внутри себя и поняла – он прав. Скоро я поправлюсь, это уже ощутимо. И очень похоже, что реагировать буду иначе, чем раньше. Что-то во мне очевидно изменилось. И это – вот не поверите! – веселило!

Он засмеялся совершенно законно! Это было единственно правдивой реакцией. И, похоже, я тоже очень быстро приближусь, чтобы его поддержать.

Представила, сидим мы где-нибудь на приёме в ложе Филателистов и хохочем в два голоса! Ну, если не психушка, то исключение за неуважение к суду – нам тогда стопудово обеспечено!

– Значит, ты не уйдёшь со своими дружками? – я заметно развеселилась.

– Так нету никаких дружков.

– А как же дамочка, с которой ты водил шуры-муры?

– Чего-чего? Да я и слов-то таких не знаю!

Он дурачился в ответ на мои дурашливые претензии. А меня радовало. Сделалось так легко как никогда.

– Мне это только кажется, что я стала другого веса? Я не чувствую привычной тяжести.

– Ты очень сильно похудела. Теперь почти как птенчик.

– Я? И вдруг – птенчик? Скажешь тоже…

– Ну да. Потеряла не менее тридцати килограмм, может и больше…

– Да? Это потому что меня морили голодом. Но, сказать, по правде, я есть не хочу.

– Не хочешь… Вернётся аппетит – захочешь.

– Вернётся?

– Обязательно.

Нянечка принесла обед.

– Вам, наконец, разрешили кушать. Не много, у вас строгая диета, но всё же…

Поставила на столик больничную еду. На подносе один пластиковый контейнер размером с кофейную чашку, внутри какая-то белая жидкая смесь. Заглянув в контейнер, я сделала специальное лицо: к ушам растянутый ротик, ямочки на щёчках, глазки неваляшки… Стивен посмотрел, слегка склонив голову, и мы одновременно рассмеялись.

Он поднялся и отнёс поднос с контейнером на тумбочку, ближе к двери, чтобы медсестра забрала.

* * *

– Стивен?

– Да?

– А чем я болею?

– Болела? – Душевной болезнью.

– А это как?

– Это когда душа стремится к чему-то, но распознать, к чему именно, не может. Ей тогда нужна помощь.

– Моя душа стремилась?

– Ну да, а ты будто не знаешь?

– Ну ладно. И ты помогал? Что ты делал?

– Следовал за тобой