Спустя несколько минут Кэмден взялся за ноги Пен, обмыв ее бедра, колени, голени и ступни. Все это напоминало неспешные ласки, хотя Пен заметила, как Кэм поморщился, увидев на ее бедрах кровь.

Затем он снова погрузил полотенце в воду, после чего осторожно раздвинул ноги жены. Пенелопа тихонько вскрикнула – словно от боли. Но Кэмден, казалось, ничего не видел и не слышал; он всецело сосредоточился на движениях собственных рук. А его глаза в эти мгновения совершенно ничего не выражали.

– Доверься мне, Пен, – тихо проговорил он.

Пенелопа поморщилась и закусила губу. Она доверяла ему раньше, – но что из этого вышло? И все же она не могла забыть о своей любви к Кэмдену. И поэтому позволила мужу раздвинуть ей ноги, хотя до того еще ни один мужчина не видел этой самой потаенной части ее тела.

Кэм же тщательно вымыл каждую складочку и каждую впадину, успокаивая боль, и от его заботы и доброты сердце Пен болезненно сжалось. Более того, она с трудом подавила стон – только на сей раз дело было не в дискомфорте. Вернее – в душевном дискомфорте. И действительно, как могло такое случиться? И почему? Ведь после стольких лет мечтаний о мужчине в ее постели – об этом самом мужчине! – она теперь испытывала лишь боль, стыд и сожаления… И к тому же чувствовала себя совершенно беспомощной.

Однако с каждым движением рук Кэма неприятные воспоминания стирались из памяти, а слова «никогда больше» сменило слово «возможно».

Пен с трепетом наблюдала за тем, как Кэмден в очередной раз выжимал полотенце. Она боялась, что его страстное вторжение превратило ее лоно в кровавое месиво, но теперь с облегчением заметила, что вода лишь слегка порозовела.

Наконец пытка, постепенно превращавшаяся в весьма опасные ласки, закончилась. И Кэмден, опять опустив полотенце в воду, протер ее в последний раз и немного отстранился.

Молчание действовало Пенелопе на нервы, но она не могла произнести ни слова – слезы сдавили горло. Ведь Пен точно знала: какую бы боль ни причинил ей Кэм, – она все равно его любила. Любила всегда. Но, увы, она не сможет пробудить в нем ответное чувство, и осознание этого будет терзать ее до конца дней.

А Кэм с облегчением вздохнул. Это неспешное похожее на ритуал купание немного его успокоило. Как успокоило и Пен. «И даже складки вокруг его губ разгладились», – мысленно отметила она.

Тут Кэмден вдруг снова к ней наклонился, и Пен подумала, что он хотел пожелать ей спокойной ночи. Но Кэм все наклонялся и наклонялся – и, наконец, коснулся губами низа ее живота. Пен вздрогнула и тихо вскрикнула, хотя поцелуй этот означал скорее уважение, а не чувственную страсть.

Но как же так? Почему? Множество вопросов готово было сорваться с губ Пенелопы, но все они остались невысказанными, так как Кэм, взяв в руки таз, направился к двери. Гордость и смущение удерживали ее от того, чтобы попросить его остаться. Наблюдая за тем, как ее муж уходил, Пен ощутила себя пронзительно одинокой. Но все же не настолько одинокой, чтобы вытерпеть, как ее телом воспользуются еще раз.

А Кэм ушел, оставив дверь распахнутой. Как если бы он оставил горящую свечу в комнате ребенка, боявшегося темноты. Должно быть, он догадался, насколько устрашающей казалась ей эта спальня, похожая на собор.

Немного помедлив, Пен попыталась встать – ей нужна была чистая сорочка. Когда же она вышла из гардеробной в весьма соблазнительном пеньюаре покойной герцогини, Кэм снова стоял у кровати. На нем был все тот же бархатный халат, а на лице – полное спокойствие.

«Возможно, он пришел пожелать мне спокойной ночи», – промелькнуло у Пен. Но тут она заметила на столике у кровати бутылку красного вина, стоявшую рядом с пустыми бокалами. Памятуя, чем закончился его визит с бренди, Пенелопа снова насторожилась.

– Чего ты хочешь, Кэм?

Герцог медленно подошел к столику, наполнил бокалы вином и протянул один жене.

– Думаю, мы все сделали совсем не так, – сказал он со вздохом.

Совершенно сбитая с толку, Пен нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что должен был напоить меня до того, как лечь со мной в постель, а не после этого? – осведомилась она.

Тут губы Кэмдена вдруг дрогнули в улыбке, и он, покачав головой, ответил:

– Нет-нет.

– Тогда что ты хочешь сказать?

Кэм указал на стоявшие перед камином кресла.

– Я хочу сказать, моя дорогая жена, что нам нужно поговорить.

Пен смотрела на мужа настороженно, но, во всяком случае, она готова была его выслушать. И теперь, сидя в кресле, она выглядела точно богиня, несколько минут назад страстно и чувственно занимавшаяся любовью. Ее черные волосы рассыпались по плечам, а голубой пеньюар, скроенный на манер греческой туники, выгодно подчеркивал все изгибы тела.

В отсветах камина Кэмден заметил багровую отметину на ключице жены. Совсем рядом с тем местом, где отчаянно трепетал пульс. Отметина свидетельствовала, что отныне эта женщина принадлежит ему. По телу Кэмдена прокатилась волна желания, однако он справился с порывом. Ведь один раз он уже попытался попытать счастья – и к чему это привело? Терзаемый чувством вины, Кэм вспомнил перепачканные кровью бедра Пен. А крик, сорвавшийся с ее губ в тот момент, когда он слишком уж резко вошел в нее, до сих пор звучал у него в ушах.

Пенелопа же смотрела на мужа так, словно ожидала нападения.

– Я уже сказала, что не хочу обсуждать твои предположения, – заявила она.

Кэм невольно поморщился и пробормотал:

– Очень жаль. Но мы все равно должны поговорить.

Пен одарила мужа гневным взглядом.

– Полагаю, ты снова собираешься извиняться.

Кэмден подвинул кресло к камину и сделал глоток из своего бокала. Однако вкус вина не шел ни в какое сравнение со вкусом поцелуев Пен. «Но как же столь прекрасная и чувственная женщина умудрилась так долго оставаться девственницей?» – мысленно удивлялся герцог.

– А тебе станет от этого легче? – спросил он.

– Наверное, нет, – ответила Пен.

Кэмден снова поморщился и со вздохом сказал:

– Тебя не было в Англии очень долго.

– Какое отношение это имеет к тому, что произошло?

Кэмден снова помолчал. Потом тихо сказал:

– Видишь ли, в Лондоне о тебе ходили сплетни… – О Господи, как бы ему хотелось относиться к досужим домыслам столь же спокойно, как все Торны.

Пенелопа с невозмутимым видом пожала плечами.

– Да, до меня время от времени доходили кое-какие слухи… В письмах, в которых говорилось о каких-то якобы совершенных мною… поступках. Но какое обществу до меня дело? Ведь у меня даже не было первого сезона.

– Именно это и не дает людям покоя. Потому что ты – загадка. Девушка из благородной семьи, которая скандально предпочла отправиться на континент вместо того, чтобы стать дебютанткой и найти себе мужа. К тому же из-за расточительства Питера и распутства Гарри имя Торнов долгое время не сходило с уст великосветских сплетниц. А твои выходки лишь подливали масла в огонь.