отделения. Удостоверения эти состояли из визитных фотографических карточек предъявителей, на которых имелась печать Санкт-Петербургского охранного отделения и подпись полковника Герасимова».

Охранка категорически заявила, что «некий Половнев» ей неизвестен. После Февральской революции Половнев рассказал, что примерно через десять дней после покушения его вызвал к себе полковник Герасимов, который спросил: ««Ведь не вы совершили убийство Герценштейна?», я, конечно, ответил: «Нет»; он сказал: «Ну и хорошо, молчите, вам больше нечего и говорить, и сидите спокойно». Для меня было очевидно, что Герасимов был в полном курсе дела относительно организованного «Союзом русского народа» убийства Герценштейна».

Действительно, полиция никак не реагировала на шум, поднятый либеральной печатью. Журналисты открыто обвиняли «Союз русского народа», но не могли документально доказать его причастность к этому делу. Однако лучшие юристы страны, состоявшие в рядах кадетской партии, не оставляли надежды распутать этот клубок. Они сразу же ухватились за информацию, которая через несколько месяцев просочилась из Выборгской тюрьмы. Там отбывали наказание два бывших члена боевой дружины «Союза русского народа», изгнанные из него за различные проступки. Они горели желанием отомстить своим бывшим товарищам и передали через политзаключенных, что могут многое рассказать о темных делах «Союза». Адвокат Г.Ф. Вебер вступил с ними в переговоры и узнал имена убийц Герценштейна. В декабре 1906 г. он передал все материалы члену ЦК кадетской партии, бывшему депутату I Думы А.А. Муханову, а тот направил их в Министерство юстиции.

Министр И.Г. Щегловитов поручил товарищу прокурора Петербургского окружного суда Гвоздановичу провести негласное дознание. Когда сведения Вебера полностью подтвердились, Щегловитов ходатайствовал перед Министерством внутренних дел о задержании всех подозреваемых еще до прихода официального запроса от финляндских властей, на чьей территории было совершено преступление. Столыпин распорядился оказать полное содействие в привлечении виновных к судебной ответственности.

На самом деле тайная полиция не спешила выполнять распоряжение двух министров, может быть полагая, что оно не очень искренне. Половнев был опознан на улице, доставлен в полицейский участок и… отпущен. Пока пришли официальные бумаги, он и Ларичкин скрылись. Заведующий боевой дружиной Юскевич-Красковский счел ниже своего достоинства бежать тайно. Он уведомил Министерство внутренних дел, что вынужден уехать из столицы, так как не желает, чтобы на скамью подсудимых попал Главный совет «Союза» в полном составе. Впоследствии выяснилось, что боевиков вывезли агент охранного отделения Степан Яковлев и один из руководителей «Общества активной борьбы с революцией», Леонтий Дезобри. В качестве убежища была выбрана Почаевская лавра — центр черносотенной агитации на Волыни. Член «Союза русского народа» иеромонах Илиодор, прославившийся потом своей борьбой с Распутиным, рассказывал В.Л. Бурцеву: «Когда он был в Петрограде, он встретился (я едва ли могу ошибиться в фамилии) с Комиссаровым, помощником начальника охраны, который сказал ему следующее: «Эти молодцы, убийцы Герценштейна, отправлены к вам в Почаевский монастырь: за ними тут охотятся, пусть переждут некоторое время…» И когда Илиодор приехал в свой монастырь, он узнал, что убийцы эти действительно скрываются там». Одна из популярных газет поместила групповой снимок, на котором настоятель монастыря Виталий позировал вместе с Ларичкиным.

Затем черносотенцы попрятались в помещичьих имениях в центре страны. Власти неизменно объясняли, что им неизвестно местонахождение преступников. Вообще, взаимоотношения убийц с полицией в это время отличались своеобразием. Половнев, которому наскучила жизнь затворника, сбежал от своих товарищей домой. По дороге он был перехвачен членом «Общества активной борьбы с революцией» и станционным жандармом, которые увезли беглеца в надежное укрытие. Впрочем, замечал Половнев, «может быть, это был в действительности не настоящий жандарм, а переодетый союзник».

Финляндские власти продолжали настаивать на судебном разбирательстве. После бегства главных исполнителей преступления в распоряжении органов юстиции остался молодой черносотенец С. Александров, служивший в Главном совете на побегушках. Его судили, но признали виновным только в недонесении о преступлении и приговорили к небольшому сроку заключения. В мае 1907 г. в Финляндию был доставлен Л. Тополев (Гамзей Гамзеевич), однако улики против него оказались недостаточными. Он был освобожден из-под стражи с обязательством явиться на суд осенью, но, разумеется, и не подумал делать этого. В июне 1908 г. был задержан Половнев, но его защитникам удалось надолго затянуть разбирательство. Судебные разбирательства по его поводу продолжались вплоть до весны 1909 г. Наконец, в июне 1909 г. был задержан Юскевич-Красковский, а в августе — Ларичкин. Передача преступников финляндским властям объяснялась не внезапным прозрением полиции, а политическими причинами. В этот период черносотенные союзы особенно настойчиво критиковали правительственный курс. В Департамент полиции поступали сведения о том, что крайне правые хотят воспользоваться присутствием Николая II на торжествах в честь 200-летия победы над шведами под Полтавой и молить царя об отказе от Манифеста 17 октября. Беспрестанным нападкам подвергался лично Столыпин. Своей санкцией на арест преступников Столыпин наносил упреждающий удар по экстремистскому крылу «Союза русского народа». Кивинеппский уездный суд рассматривал дело черносотенцев в сентябре-октябре 1909 г. В Финляндии члены «Союза русского народа» не могли рассчитывать на снисхождение, которое иной раз проявляла имперская юстиция. Суд попытался установить, чей приказ выполняли дружинники. Свидетели, в том числе бывшие члены «Союза», рассказали о том, как в Главном совете обсуждались террористические акты. Выяснились поразительные вещи, например то, что некоторые члены Главного совета настаивали на необходимости физического устранения Щегловитова и Столыпина как «главных потворщиков революции».

Эти неблаговидные факты не помешали двум министрам протянуть черносотенцам руку помощи, когда финляндские власти потребовали привлечь к суду Дубровина. Премьер-министр понимал, что Николай II не позволит тронуть председателя «Союза русского народа», который поспешил укрыться в Крыму близ царской резиденции. Кроме того, черносотенцы пользовались поддержкой и в самом правительстве, и в Министерстве внутренних дел. Казначей «Союза» Полубояринова писала Дубровину об успокоительных заверениях товарища министра П.Г. Курлова: «В финляндских судах могут предъявлять какие хотят обвинения — нечего на них обращать внимание, так как русское правительство никогда Союз и вас, конечно, не выдаст. Что левые газеты пишут — совершенно наплевать».

Премьер-министр знал о желании царя поскорее свернуть суд над черносотенцами. Министр двора В.Б. Фредерикc телеграфировал из Крыма, что Николай II повелевает финляндским властям «непременно и настойчиво требовать окончания дела Герценштейна в следующем заседании суда». В свою очередь Столыпин предлагал в случае задержки перенести разбирательство на территорию России и отменить 216-ю статью Уголовного уложения, которая препятствовала этому. Чувствуя настроения верхов, черносотенцы открыто угрожали судьям в Кивинеппе. Член Главного совета адвокат П.Ф. Булацель, представлявший интересы Дубровина, во время заседания направил на судью револьвер. Суд не поддался на давление и приговорил всех обвиняемых к шестилетнему заключению.

Впрочем, адвокат Булацель, имевший большой опыт защиты погромщиков, советовал не унывать