— Слушаюсь, сегодня же за реку с письмом их отправлю к монаху.

— Что ж господа, кажется, всё… — начал было кавалер, но Роха почти его перебил:

— Как же всё!? А самое главное!

Все офицеры поглядели на него, а тот трясёт своей чёрной, с нитями седины, бородой — смеётся:

— Сержантка шлюх и маркитанток Агафья Брик просит разрешения её роте присоединиться к вашему войску, полковник.

Все заулыбались.

— Вторую неделю стоят лагерем рядом с нашим.

Волков тоже улыбается, смотрит на Брюнхвальда:

— Вы что, Карл, не пускаете их в лагерь?

— Без вашего дозволения — отказывал, — говорит капитан-лейтенант.

— Дозвольте им жить в лагере, Карл. Но только не слишком многим. Десяток девок и десяток маркитанток. Не более.

— Как прикажете, полковник.

— Да, и пусть будут молодые и, главное… главное, чтобы не было больных. Я не хочу, чтобы у меня в лагере начались болезни, или люди стали падать на маршах, как только мы снимемся.

— Прикажу лекарям пред отъездом за реку их всех осмотреть.

— Я их сам всех осмотрю и сам отберу самых лучших, — обещал Роха.

Тут все стали смеяться.

Волков тоже посмеялся, а потом сказал:

— Господа, как закончу обедать, хочу посмотреть, чему вы научились, прошу построить ваших людей на плацу.

Господа офицеры спешно стали вылезать из-за стола и расходиться по своим частям, а кавалер принялся за свою остывшую уже баранину и тёплое пиво.

Он не быстро закончил с обедом. Дал людям время, пока ел холодное мясо. Потом ещё допивал пиво и лишь после этого пошёл с Максимилианом на холм, где ему уже был поставлен раскладной стул. А перед холмом уже были выстроены роты пехоты и стрелков.

Вот теперь стояли они отлично. Сержанты уже руку набили, быстро подняли из палаток людей, одели в доспехи, привели на вытоптанное вдоль дороги поле и почти идеально построили подчинённых.

Первая рота в центре, как и положено. Восемь ровных рядов. Первые два ряда — сплошное железо: доппельзольдеры, двуручные мечи, молоты, топоры, протазаны. Дальше копья, после них — пики.

Сержанты на флангах, ротмистры пока перед строем. Красавцы. Уж эта рота встретит кого угодно и где угодно, как должно. Ни в атаке, ни в обороне не подведёт. Здесь нужен будет хороший бело-голубой баннер.

— Карл, — говорит Волков.

— Да, полковник.

— Позаботьтесь о знаменосце в первой роте. Думаю дать первой роте знамя.

— Я тоже думал об этом.

— И пару проверенных сержантов к нему в охрану.

— Будет исполнено.

Вторая рота, рота Рене, тоже неплоха. Нет, это конечно не первая рота, но достаточно хороша. Любой здравомыслящий командир взял бы таких солдат. И доспех неплох, и оружие, и выстроены хорошо. Она стоит на правом фланге. Правее неё только стрелки Рохи.

Да и у Бертье в третьей роте не всё плохо, в тех войсках, которых Волков повидал за свою жизнь, солдаты были хуже. Просто рота Бертье смотрится не очень на фоне отличной первой и хорошей второй. Левее третьей роты — арбалетчики.

— Карл.

— Да, полковник.

— Рота Бертье слабее роты Рене, — медленно говорил кавалер.

— Несомненно.

— Пусть стрелки Рохи станут рядом с Бертье, а арбалетчики будут при второй роте.

— Будет исполнено.

Тут же конный вестовой кинулся с холма вниз. А барабаны заиграли «Бегом марш».

Как только вестовой доехал до стрелков, тут же те снялись с места и, схватив свои рогатки, тяжёлые мушкеты и аркебузы, быстрым шагом и рассыпным строем пошли на другой фланг. А арбалетчики на их место.

Трёх минут не прошло, как и те, и другие уже строились в ряды на новом указанном им месте. Мушкетёры в первых рядах ставили рогатины, клали на них мушкеты. А арбалетчики ставили свои большие и яркие щиты на своём фланге.

«А неплохо, неплохо их вымуштровал Брюнхвальд за неделю».

— Да, так будет лучше, — произнёс капитан-лейтенант, когда построение было выполнено. — Со стрелками Бертье будет стоять крепче.

А в это время, как и положено артиллерии — с большим опозданием, на поля выехала шестёрка коней, не без труда таща за собой большую пушку. А за ней — две двойки коней тащили кулеврины.

— А вот и наш славный капитан Пруфф, — прокомментировал появление артиллеристов Брюнхвальд.

В его голосе слышалась укоризна. Волков прекрасно понимал своего лейтенанта, но всё-таки заметил:

— Да, характер у него не приведи Господи.

— Именно. Уж очень обидчив, прямо слова ему не скажи.

— Вы, Карл, без нужды его не муштруйте, он человек тяжёлый, обидчивый и упрямый, но по опыту, ещё по фёренбургскому делу, знаю, что он нетруслив и во время стрельбы… Иногда всё-таки попадает.

— Да, в деле у Оврага он пару раз попал по горцам, — вспомнил капитан-лейтенант.

Волков засмеялся, Брюнхвальд тоже, и после, посмеиваясь, закончил разговор:

— Без нужды не буду его донимать.

Посмеялись, глядя на ряды солдат, что стояли вдоль дороги, а тут Волков вдруг стал серьёзен и говорит:

— Герцог послал за мной людей.

— Опять? — удивился его лейтенант. — Прошлого позора герцогу мало было?

— Это его наш граф взбаламутил. И сам граф идёт во главе тех людей, да ещё в городе людей возьмёт.

— Ах, вот как? И сколько всего людей у графа будет?

— Верный человек говорит, что от герцога придёт семь сотен или восемь, да в городе три сотни возьмут, да сто арбалетчиков. Граф ещё соберёт местное рыцарство. Говорят, баннер или даже два может собрать.

Кажется, капитан-лейтенант Брюнхвальд не был впечатлён таким войском, смотрел он на кавалера, усмешки не скрывая:

— Неужто граф фон Мален мнит себя тем полководцем, что с такими силами надеется нас бить?

— Нет, Карл, бить нас он не надеется. Ему нужно, чтобы мы его били, и били как можно крепче. К тому он всё и ведёт. Хочет он, чтобы герцог после поражения по-настоящему осерчал и крепко обозлился на меня, да и горожане чтобы тоже обиделись, оплакивая павших. Сам-то граф сбежит, когда люди его на поле под картечью да под мушкетными пулями рядами ложиться будут, когда сеньоры местные на наших пиках повиснут. То ему и нужно. То ему и нужно, Карл. Всех против меня настроить желает, всех.

Теперь уже Брюнхвальд не улыбался, смотрел на кавалера озадаченно:

— И что же нам тогда делать? Избегать схватки? Уходить? Так он на ваш Эшбахт пойдёт!

— Верно, друг мой, пойдёт. Поэтому мы его встретим. Встретим в удобном месте и при встрече будем выглядеть так, чтобы у людишек его всякая охота отпала воевать. Чтобы при виде нас даже думать о деле им было тоскливо. Тогда, Карл, мы