Как ни старался, Кратос был не в силах долее сопротивляться видениям. Воспоминания нахлынули на него, словно океанские волны, прорвавшие дамбу. Зал, храм, поиски ящика Пандоры — все стерлось из его сознания, уступив место картинам прошлого. Это были хорошие годы: он, самый молодой командир Спарты, вел свое постоянно растущее войско от победы к победе…

На поле боя царила тишина — смертельная тишина. Слышались лишь отдаленные крики ворон и стервятников, обожравшихся свежей плотью павших воинов. Ни одного другого звука. Ни одного стона, который бы испустил раненый, но все еще живой человек.

Выживших не было, потому что он приказал так. Только смерть.

Никакой пощады. Никаких пленных. Никакой жалости.

Его войско атаковало более слабую армию, а когда неприятельский предводитель попытался сдаться, Кратос приказал убить его гонцов на месте. Тяжелораненым, неспособным самостоятельно покинуть поле, мародеры из спартанского обоза за вознаграждение перерезали горло и в качестве трофея отрезали ухо. Кратос расплачивался с ними за каждого убитого.

Земля пропиталась кровью. Ходить между горами трупов было сродни шлепанью по грязи после проливного дождя. Разница заключалась лишь в том, что земля раскисла не от небесной влаги, а от человеческой крови, что истекла из десяти тысяч рубленых и колотых ран, нанесенных в бою, и из глоток, перерезанных после.

На миг Кратос почувствовал головокружение и уже в следующую секунду увидел себя скачущим верхом, размахивающим окровавленным мечом.

— В атаку! — слетела с его губ команда, и все войско пришло в движение.

Пригнувшись к шее коня, Кратос на ходу косил врагов мечом, оставляя после себя горы трупов. Где бы он ни пронесся, воины умирали один за другим. Он хохотал, пока его спартанцы мчались к…

…поражению.

Кратос лежал на спине, устремив взор в грязно-синеватое небо. Над полем боя клубились тяжелые тучи, и варвары не знали пощады. Отовсюду доносились предсмертные крики его лучших воинов. Он пытался сесть, но не мог — руку пригвоздило к земле вражеское копье. Кратос дотянулся до него и выдернул.

Но над ним уже нависла фигура вождя варваров, сжимавшего в мускулистой руке огромный шипастый боевой молот. Он улыбался, обнажая зубы, которыми перегрызал горло спартанцам. Шагнув к Кратосу, враг поднял не знающее пощады окровавленное оружие, чтобы обрушить его на голову величайшего полководца Спарты…

Даже в кошмаре Кратос не мог заставить себя молчать, и с его губ слетели те самые слова, которые он выкрикнул в тот черный день десять лет назад.

— Арес! Бог войны! — прозвучало одновременно в ушах и в памяти. — Сокруши моих врагов, и моя жизнь будет принадлежать тебе!

Вождь варваров замер с поднятым молотом, увидев, как кровавую бойню осветила яркая вспышка. Он обернулся, затем поднял глаза вверх… и закричал от ужаса.

Небеса разверзлись, и на землю спустился огромный, как гора, бог войны, его волосы и борода горели живым пламенем. Он сделал жест — и находившиеся поблизости варвары вытаращили глаза, изо рта и ушей полилась черная кровь, а через миг они замертво рухнули на землю. Потом то же самое произошло с другими вражескими воинами, пока наконец все враги Спарты — как и просил Кратос — не полегли.

Внезапно он вскричал от боли — обвившись вокруг запястий, цепи клинков Хаоса вонзились ему в предплечья и приросли к костям. Кратос в недоумении посмотрел на сверкающие мечи, выкованные в самом сердце Аида, затем, недолго думая, ринулся в атаку, размахивая клинками перед собой, и в следующий миг шею вождя варваров украсила кровавая буква V. Кратос резко отдернул мечи, издав победный вопль, — и вражеская голова, слетев с плеч, покатилась по полю боя.

Тень Ареса упала на нового любимца…

Придя в себя, Кратос обнаружил, что все еще находится в храме Пандоры с мечом Артемиды наготове.

Трясущейся рукой он стер со лба пот. Слава богам, что видения оборвались именно в этот момент. Кто знает, какие еще воспоминания овладели бы им? Этот вопрос он не осмеливался себе задать.

— Афина, ты обещала стереть мою память и избавить от видений, — пробормотал он едва слышно. — Ты не можешь подвести меня.

Впереди мелькали сполохи, а запах горелой плоти снова привел Кратоса в замешательство. Запах этот, слишком хорошо знакомый со времен его службы богу войны, к счастью, не вызвал новых кошмаров. Пригнувшись, спартанец скользнул в сторону, держа огромный, светящийся голубым клинок острием вниз, но готовый к бою.

Невдалеке слышались сопение и чавканье, как будто где-то пировал обжора. Кратос неслышно обошел груду оторванных голов и высунулся, чтобы взглянуть на гурмана.

На корточках, обгладывая не что иное, как человеческое бедро, сидел циклоп. Вот он разгрыз обломанными пожелтевшими зубами кость и принялся с шумом высасывать мозг. Закончив, монстр небрежно отшвырнул изуродованные останки и потянулся за очередной мясистой конечностью. Но стоило циклопу оторвать у трупа вторую ногу, как некий животный инстинкт подсказал ему, что рядом кто-то есть. Существо подняло голову, щурясь единственным глазом; из открытого рта свисали куски человеческой плоти, застрявшие между гнилых зубов.

Кратос поднял меч Артемиды и двинулся к циклопу, который походил скорее на животное, не то что его былые собратья, великие искусники в зодчестве и других ремеслах. Этот тупица вряд ли мог знать, что такое пирамида, не говоря уже о том, чтобы построить ее. Он явно был не один.

— Где же твои сотрапезники?

Вместо ответа циклоп вскочил на ноги и схватил преизрядной длины железный прут. Просвистев в воздухе, прут ударился о божественный меч прямо над рукоятью. Спартанец резко повернул клинок и отрубил от оружия противника большой кусок, который звякнул об пол.

Чудовище вытаращило глаз и пустилось наутек. Но для Кратоса бегущий враг был лишь врагом, которого он еще не убил. Размахивая мечом над головой, он пустился вдогонку и резанул циклопа по правому плечу. Лезвие без труда прошло сквозь плоть, и огромная мясистая скрюченная рука шлепнулась на землю.

Кратос не дал монстру осознать всю серьезность ранения. Следующий удар сверкающего голубым меча пришелся в основание шеи. Мышцы и кости словно расступались перед волшебным клинком. Он легко прошел сквозь хребет, ноги перестали слушаться своего хозяина, и тот с шумом рухнул на землю ничком.

Когда Кратос подошел к входу в следующее помещение, вдвое больше того, где пировал циклоп, ему едва не опалило бороду волной горячего воздуха. Казалось, почти весь зал занимала огромная яма с костром — спартанец уже видел похожий перед воротами храма. Над ямой на длинной цепи висела клетка, внутри которой он заметил тело. Цепь медленно удлинялась, отчего клетка опускалась все ниже в огненную яму.

Кратос шагнул вперед и тут же замер, почувствовав ногой небольшое сопротивление. Он провел кончиком меча вдоль тонкой проволоки, за которую зацепился, — та тянулась к небольшой каменной колонне, поддерживавшей глухую стену. Перед тем как убрать ногу, спартанец осторожно опустил на проволоку меч Артемиды, чтобы не ослабить возникшее натяжение. Затем подошел к колонне и присмотрелся. Проволока уходила в крошечное отверстие в ее основании. С обратной стороны Кратос заметил углубление, внутри которого помещался закрытый пробкой глиняный кувшин. Конец проволоки был обмотан вокруг этого кувшина.