сбежать. Даже если бы ее развязали, Эванджелина не смогла бы уйти в своем нынешнем состоянии далеко. Она зарыдала с новой силой.

Она убила Аполлона.

Аполлон был мертв.

Аполлон был мертв, и она убила его.

– Заткнись сейчас же. – Низкорослый стражник завел руку, собираясь нанести удар…

– Разве так подобает королевскому стражнику обращаться со своей будущей королевой? – произнес Джекс, появившийся в проеме полуоткрытой двери. Непросто было разглядеть его сквозь темноту и лившиеся по щекам слезы, но она всегда узнавала жестокость в голосе.

«Принц Сердец! Он убийца!» – Эванджелина пыталась кричать, но мерзкий кляп по-прежнему затыкал рот. Но теперь со стражниками творилось что-то неладное. Никто из них не двигался.

Эванджелина раскачивала стул в безуспешной попытке освободиться.

– Не дайте ей навредить себе, – резко приказал Джекс.

Низкорослый страж, который только что собирался ударить ее, вцепился твердой хваткой в спинку сиденья, чтобы удержать все четыре ножки стула на полу.

«Что происходит?»

Казалось, стражники были одержимы. Хэвелок смотрел на Джекса так, как смотрят на тень с ножом в руках, и не двигался с места, пока Джекс не вошел в комнату и тихо не произнес:

– Проваливайте.

Оба стражника, не проронив ни слова, вышли и оставили связанную Эванджелину наедине с Принцем Сердец.

«Отойди от меня!» – попыталась закричать она, снова раскачивая стул, пока Джекс подходил все ближе.

В полумраке комнаты его сложно было разглядеть, но глаза его тускло светились синим пламенем, пока он осматривал ее. Он бросил взгляд на сломанные золотые крылья, валявшиеся у ее ног, изорванный в клочья подол ее пышных белых юбок и следы слез на щеках.

«Перестань рыдать. – Голос Джекса, низкий и спокойный, вновь ворвался в ее мысли. – Тебе не грустно. Ты спокойна и рада меня видеть».

Эванджелина пронзила его взглядом, желая сказать ему, какой несчастной ее делает его присутствие. Она не хотела плакать перед ним, но вид его – такого холодного и бессердечного – напомнил ей о том, как умер Аполлон.

Еще больше слез хлынуло из глаз.

Взгляд Джекса сузился и упал на мокрую лужу у ее ног.

– Это все слезы? – Что-то похожее на тревогу промелькнуло в его глазах. Она ни на секунду не собиралась верить в то, что бог Судьбы мог заботиться о ней. Он собирался убить ее так же, как убил Аполлона, чтобы она никогда никому не смогла рассказать о том, что случилось на самом деле.

Эванджелина напряглась, когда Джекс потянулся к кляпу у нее во рту, и завопила, как только тот его вытащил.

– Убийца! Получи…

Джекс махнул рукой перед ее губами.

– Ты правда хочешь, чтобы я снова засунул эту мерзкую тряпку тебе в рот?

Эванджелина напряглась.

Он усмехнулся.

– Сейчас я задам тебе вопрос, а ты ответишь на него без лишних воплей. Как давно ты плачешь?

Его рука медленно отодвинулась.

К ужасу Эванджелины, еще больше слез вытекло из глаз, прежде чем она успела промолвить хоть слово.

– Не притворяйся, будто тебя волнует мое горе… Ты собираешься убить меня так же, как убил Аполлона.

– Я не убивал Аполлона, и у меня нет намерения навредить тебе. Ты все еще нужна мне для пророчества, помнишь?

– Я больше никогда ни в чем не буду тебе помогать, – прорычала Эванджелина или, по крайней мере, попыталась это сделать. Слова срывались с губ, прерываясь на сдавленные всхлипы, но она продолжала: – Я лучше останусь связанной здесь навечно, чем помогу тебе.

– Не стоит делать таких безрассудных заявлений. – Джекс вытащил свой украшенный драгоценными камнями кинжал, но, вместо того чтобы потянуться к ее горлу или сердцу, он присел на корточки и перерезал веревку, связывающую ее правую лодыжку со стулом.

Эванджелина пнула его свободной ногой.

Но Джекс, конечно, оказался быстрее. Его холодная рука обхватила ее ногу, приподняв достаточно высоко, чтобы платье задралось, а затем окончательно вывел ее из равновесия, поднявшись с корточек.

– Если хочешь жить, тебе нужно перестать бороться со мной.

– Я никогда не перестану бороться с тобой. Ты обманом заставил меня убить Аполлона! Я думала, что помогаю ему, а он умер, как только я поцеловала его.

Джекс стиснул челюсть.

– Аполлон умер не из-за твоего поцелуя. В твоем поцелуе не было никакой магии.

– Но…

– В твоих поцелуях никогда не было магии, – перебил Джекс. – Когда Аполлон влюбился в тебя, это произошло не потому, что ты поцеловала его, а потому что я того захотел.

– Как такое возможно?

– Я – Мойра. Ты действительно думаешь, что моя сила заключена в поцелуе? – Голос Джекса прозвучал довольно оскорбленно. – Я бы не был столь пугающим богом Судьбы, будь это единственным, на что я способен. И прежде чем начнешь спорить и тратить время на болтовню, заявляя, что не веришь мне, хотя своими глазами видела, как я использовал свои способности на стражниках, которым приказал покинуть комнату. Мне даже не пришлось к ним прикасаться. Я заставил тебя поцеловать Аполлона и леди Фортуну просто потому, что это казалось забавным, а когда магия рассеется, все ниточки приведут к тебе, а не ко мне. Люди склонны избегать и не доверять тебе, когда они знают, что ты можешь контролировать их чувства. Я манипулировал тобой, но не убивал твоего принца.

Эванджелина пыталась посмотреть на Джекса сквозь слезы. Она действительно не хотела верить ему или признавать, что в его словах есть смысл. Она хотела обвинить его в убийстве Аполлона. Хотела пнуть его и закричать. Но когда она попыталась закричать, крик превратился в сдавленный всхлип.

– Если ты говоришь правду, тогда используй свою магию на мне, – всхлипнула Эванджелина. – Используй ее, чтобы остановить мои слезы.

– Я пытался, но это не сработало. – Джекс поморщился, когда из ее глаз хлынул очередной водопад слез. – Твои слезы непростые. Я думаю, тебя отравили.

– Это горе, Джекс, а не яд! Аполлон только что умер у меня на глазах.

– Я не порицаю тебя за эмоциональность. – Джекс стиснул зубы. – Но будь эти чувства искренними, я был бы в состоянии их отнять.

Эванджелина вспомнила слова, которые звучали в ее голове вскоре после того, как он впервые вошел в комнату.

– Ты… пытался внушить мне, что я рада тебя видеть.

Джекс не ответил, но жестокий взгляд, которым он окинул ее, заставил ее заподозрить, что она не должна была слышать его слов.

– Что-то неестественное усиливает твои чувства, – хрипло поведал он. – Существует одна Мойра, которая плачет отравленными слезами, способными убить кого-то, разбив несчастному сердце. Я думаю, кто-то отравил тебя этими слезами, и если мы не дадим тебе лекарство в ближайшее