Клюквина хмыкнула и нажала на кнопку звонка. За дверью стояла кладбищенская тишина. Следующие несколько попыток тоже не увенчались успехом. Зато распахнулась соседняя дверь, и на площадку выскочила толстая девица в шортах и безразмерной футболке. На голове у толстухи была повязана бандана, из-под которой торчали две тощие косички неопределенно-мышиного цвета.

— Чего вы тут растрезвонились? — зло прошипела девица. — На работе она, разве не ясно?

— На какой такой работе? — растерялась я.

— Известно, на какой. На подстанции. А вы кто, собственно, такие? — толстуха прищурилась и подозрительно оглядела нас с ног до головы.

Я открыла рот, чтобы что-нибудь соврать, но Клюквина меня опередила. Она нахмурилась и, грозно сжав кулаки, мрачно заявила:

— А мы, собственно, пришли морду Валерке начистить.

В глазах девицы появился неподдельный интерес:

— Ну да?! Отпад! Чаю хотите?

Клавка вопросительно посмотрела на меня, я кивнула, и мы переступили порог квартиры толстушки. Интерьер впечатлял настолько, что столбняк мгновенно сковывал все члены. Нет, с мебелью, обстановкой и прочими атрибутами уюта и комфорта все обстояло нормально. Но вот хоть какой-нибудь порядок отсутствовал. Мне даже показалось, что я попала на свалку ненужных вещей. Судите сами: на вешалке в прихожей вместе с демисезонным пальто и пуховой курткой висел необъятный купальник. За ним весело подмигивал ромашками сарафан. На полу, в районе тумбочки для обуви, высилась небольшая горочка из сапог, кроссовок, туфель и босоножек. И что больше всего поражало — везде, куда только ни падал взгляд, валялись обертки от конфет, шоколада, марсов-сникерсов и других признаков сладкой жизни.

— На кухню пробирайтесь, — скомандовала хозяйка, сказавшаяся Натальей.

Мы с готовностью подчинились. Правда, для этого нам пришлось принимать такие позы, по сравнению с которыми умирающий лебедь — просто марш энтузиастов! Наконец мы оказались на просторной кухне. Она, в отличие от остального помещения, была более или менее чистой и даже относительно уютной. Я с облегчением опустилась на маленький диванчик. Наташа заварила всем нам чай, насыпала прямо на стол кучу конфет, достала печенье и уселась напротив с чувством выполненного долга.

— Нет, все-таки интересно, кто вы такие? За что хотите Валерке разборки устроить? Она, конечно, стерва. Ее давно пора отбуцкать… — Наталья запихнула в рот «Мишку на севере» и вкусно захрустела. — Так что?

Клавдия, всегда любившая сладости, блаженно щурилась, с невероятной скоростью поглощая шоколадные конфеты.

— А ты, случайно, не на конфетной фабрике работаешь? — мурлыкнула она.

— Случайно я работаю на «Скорой помощи», — поморщилась толстушка. — Сладкое люблю с детства. При моей сволочной работе это единственная радость в жизни. Ну, так чем вам Лерка насолила?

— Она жениха вон у нее увела, — мотнула головой Клюквина в мою сторону.

Наталия рассмеялась:

— Это в Леркином духе! Собака на сене. Ах, я такая хорошая, такая добрая! Я умею любить, как никто другой на свете! Романтика, возвышенные чувства… Вы все слишком приземленные, чтоб меня понять. А чего тут понимать? Эгоизм обыкновенный. Как жениха-то звать?

— Николай…

— Это спортсмен, что ли? Красавчик такой? Отпад мальчик, это я вам говорю! Да только он сам зa Валеркой бегал, впрочем, как и многие другие. А она «другому отдана и будет век ему верна»! Ха-ха-ха!

Девица затряслась всем своим крупным телом. Мне пока что было непонятно то, о чем она говорила, поэтому причин для смеха я не находила. И вообще, эта неряха Натаха отчего-то вызывала у меня чувство неприязни. Думаю, она просто завидовала своей более удачливой соседке.

— А Николай часто к Валерии приходил? — спросила Клавдия.

— Частенько. Два-три раза в неделю. Сначала она все рожи строила, недовольна была. А потом ничего, привыкла. Знаете, как к домашним животным привыкают. Когда они есть, вроде и не замечаешь, а стоит пропасть — чего-то не хватает… Да только напрасно твой Николай, — Наталья стрельнула глазами в мою сторону, — окучивал Валерку.

Я заерзала на месте — какая-то мысль не давала мне покоя. Клавка вполне освоилась на Наташкиной кухне и даже слегка разомлела от выпитого чая и несметного количества съеденных сладостей.

— Наташ, где Лерка работает? — лениво поинтересовалась Клюквина, сонно моргая.

— Не терпится? — усмехнулась Наталья. — Понимаю. Мы вместе с ней работаем на «Скорой помощи». Валерка сегодня на сутках, освободится завтра в девять утра. Сейчас напишу адрес подстанции и объясню, как удобнее туда добраться.

С проворством, неожиданным в таком массивном теле, она вскочила и скрылась в полутемном коридоре. Через секунду толстуха уже вернулась с огрызком карандаша в руках, схватила обертку от шоколада и принялась на ней что-то чертить, одновременно горячо лопоча пояснения осоловевшей Клавке. Я не слушала, что говорит Наташа, пытаясь осознать, что именно так упорно не дает мне покоя.

— Есть! — торжествующе воскликнула я. — Нашла! Слушай, а кто этот… ну, которому Лерка навеки отдана?

— О! Это еще тот перец! — оживилась Наталья. — Зовут его Борис. Валерка влюблена в него как кошка. Сначала у них все было красиво, она любит так: цветы, поцелуи при луне… Только ночных серенад не хватало, а то полный набор. Где-то полгода все это длилось. Потом Борис стал пропадать. Позвонит Лерке, пообещает явиться с визитом — и с концами. Мог по три, а то и по пять дней не появляться и не звонить. Она переживала жутко. Осунулась, похудела, побледнела. Я ей сто раз говорила: козел он самый настоящий! Бросать его надо! А Валерия, как зомби, твердила: «Я его люблю. Я чувствую, что с ним что-то случилось. Несчастье какое-то. Он меня тоже любит. Просто жалеет, не хочет говорить о проблемах, чтобы не волновать…» Ну нельзя же быть такой наивной, ей-богу!

Наташка замолчала. Было заметно, что у нее в душе бушует ураган эмоций. Чтобы справиться с ними, она решила заварить чаю и подбросить сладостей в пластиковую вазочку.

— В общем, девочки, — снова заговорила толстуха, — маялась так Валерия наша почти год. Любимый то появится, то исчезнет, как сон, как утренний туман. Она все пыталась выяснить, что с ним происходит.

— Ну и как, выяснила? — спросила я, поглощая нежнейшее «курабье».

— Выяснила на свою голову. Как говорится: меньше знаешь, крепче спишь. Оказалось, что ее Борька — игрок. А это, миленькие мои, хуже алкоголизма. Уж поверьте медику!

Верить на слово медику я не собиралась. Однако о том, что к алкоголизму, наркомании и табакокурению добавился и диагноз «игромания», слышала не раз. Оказывается, это тоже болезнь! Игрок иной раз просаживает целые состояния в карты, рулетку, в автоматы… Идиотизм полный! У нас в универсаме возле дома поставили такой автомат — длинный ящик с отверстием для монет и окошками, в которых мелькают цифры. Несколько раз я наблюдала столпотворение азартных людей возле железного идола. Ладно, детишки — им, в принципе, заняться нечем. Но ведь и взрослые дядьки с удовольствием бросают пятирублевые монетки в щель автомата. И что примечательно: ни разу на моих глазах никто ничего не выиграл. Но дядьки продолжают упрямо верить в удачу, думая, что еще чуть-чуть — и она им улыбнется. В результате отцы семейств покидают универсам с экологически чистыми карманами. По счастью, никто из моих знакомых не страдал этим заболеванием.