Перед молодой женщиной стояла чашка с вышеназванным напитком и блюдечко с пирожными. Судя по субтильному телосложению, ей никогда не приходилось заботиться о фигуре, и поэтому она могла себе позволить такую роскошь.

– Меня зовут Агния Смольская, – представилась я. – А вы?..

– Галя, – ответила моя собеседница. – Степанюк. Но я надеюсь, что моя фамилия нигде не будет упомянута – вы можете мне это гарантировать?

Ее глаза с беспокойством шарили по моему лицу в попытке предугадать ответ.

– Гарантировать, к сожалению, не могу, – покачала я головой. – Но могу обещать, что без особой нужды мы этого не сделаем.

– Что ж, – вздохнула Галина, – и на том спасибо.

– Почему вы решили связаться с ОМР? – спросила я. – У вас есть информация о махинациях в «Шаге»?

Женщина отрицательно мотнула головой.

– Не о махинациях, а о Таньке Шанькиной. Мы ведь подругами были, понимаете?

– Понимаю. И что же вам о ней известно?

– Сначала вы!

В двух словах я передала ей все, что мне рассказал Павел Кобзев.

– Это правда, что ее машина сбила, – закивала Галина. – А вот то, что ее «за несоответствие» уволили, – чистой воды вранье!

– Директор клиники заявляет, что Татьяна совершила ряд ошибок, в результате чего несколько пациенток получили чужие яйцеклетки, оплодотворенные чужой спермой.

– А вы сами-то верите, что такое могло произойти? – задала вопрос Галина, вперив в меня острый взгляд. – Серьезно?

– Не верю, – честно ответила я. – Можно, конечно, предположить, что человек мог, находясь либо в расстроенных чувствах, либо, как утверждает Немов, в состоянии алкогольного опьянения, перепутать пробирки – один раз. Однако пострадавшие женщины обращались в «Шаг» в разные месяцы и даже годы, а потому трудно себе представить...

– То-то и оно! – перебила меня Галина, стукнув ладонью по столу. – Да не пила Танька никогда, враки все это! Вернее, стала выпивать только после несправедливого увольнения. Она работала, как лошадь, потому что ей надо было кормить и содержать мать-старуху и дочку малолетнюю, так что на питие, сами понимаете, времени не оставалось. Да вы Таньку-то видели?

Я отрицательно покачала головой.

– Вот видели бы – сразу бы поняли, что не такая она была! Красивая, как с обложки журнала, хотя ей ведь за сорок уже было – очень за собой следила, очень.

Галина замолчала, ковыряя ложкой в пирожном. Я не стала ее торопить: раз уж она сама меня пригласила, то наверняка не собирается на этом заканчивать беседу. Я не ошиблась.

– Понимаете, – снова заговорила Галина, – «Шаг» – очень хорошее место – с точки зрения заработка, конечно. Где я еще такое найду?

– Тогда почему вы все же решили встретиться со мной? – спросила я.

– Потому что Танька была хорошей девчонкой – вот почему! То, что с ней случилось, – несправедливо, и теперь ее имя станут трепать повсюду, а она ни в чем таком не виновата, ясно?

– Вполне. Так что же вам известно?

– Танька и Дмитрий Немов были любовниками в течение восьми лет – вот что мне доподлинно известно! Как вы думаете – он стал бы связываться с законченной алкоголичкой?

Я вспомнила ухоженного директора клиники, он никак не производил впечатления неразборчивого в связях человека.

– Там вроде бы любовь была, – продолжала Галина. – Танька была правой рукой Немова, хоть и занимала должность всего лишь старшего лаборанта. Тем не менее работа эта очень ответственная, и кому попало ее не поручишь. Татьяна, между прочим, СанГиг закончила!

– А Немов женат? – спросила я, воспользовавшись паузой.

– Был, – кивнула Галина. – Пока они с Танькой любовь крутили, он все обещал развестись со своей благоверной, а она, дура, уши-то и развесила!

– И все это продолжалось восемь лет?

– Ага, можете себе представить? Бабы, как говорится, дуры. А потом он с женой все-таки развелся. Она его здорово пограбила во время бракоразводного процесса: пришлось отдать две квартиры и дом в Петергофе. Танька радовалась, надеялась, что вот теперь-то уж Немов на ней женится – дудки: он нашел себе молодуху, только со школьной скамьи, и дал Татьяне отставку.

– Наверное, она расстроилась? – предположила я.

– Расстроилась?! Да она пришла в ярость! Устроила Немову форменный скандал, и куча народа была тому свидетелями. Только они ничего вам не скажут, потому что боятся потерять место в клинике.

– А Немов что?

– Он ее вышиб в два счета! Танька собиралась в суд подать, но он пригрозил, что в этом случае взвалит на нее такие обвинения, что они на уголовную статью потянут, а не на трудовое разбирательство, и ей пришлось отступить. Только на самом деле Татьяна сдаваться не хотела. Она говорила мне, что за многие годы работы с Немовым накопила на него достаточно компромата, чтобы не просто лишить его всего, но и засадить за решетку до конца жизни. Я начала за нее бояться. Танька вела себя как одержимая и во что бы то ни стало вознамерилась разорить бывшего любовника, жаждала его крови, мечтала, чтобы он оказался в той же ситуации, в какую поставил ее.

– А вы не знаете, как именно Татьяна собиралась это сделать?

– Я так поняла, что она снимала копии со всех документов, которые попадали ей в руки, – так, на всякий случай. Пользуясь близостью к Немову, она могла это делать, ведь в то время он ничего от нее не скрывал. Танька не рассказывала мне о том, что знала, – возможно, и сама была не чиста, но незадолго до смерти она позвонила мне в отличном расположении духа и сказала, что ее план приведен в действие и что скоро от Немова пух и перья полетят.

– Она хотела пойти в милицию?

– Нет, в газеты. Таким образом она надеялась не только дискредитировать Немова, но и заработать немного денег.

– Конечно же, Татьяна не говорила, где хранит документы?

– Разумеется, нет – она никому не верила. Но, согласитесь, возможностей не так много. Вы сможете что-то сделать?

– Я постараюсь, Галя, – пообещала я. – Сделаю все от меня зависящее, чтобы узнать правду!

Степанюк ушла, а я осталась, чтобы поразмышлять в одиночестве и допить кофе. Покидая «Чашку», я думала о том, что без таких людей, как Галина, любое следствие рано или поздно заходило бы в тупик. Только благодаря тому, что находятся желающие облегчить совесть и поделиться сведениями, некоторые преступления все же оказываются раскрыты.

* * *

Обо всем, что узнала от Галины Степанюк, я тут же сообщила Павлу и Карпухину. От Лицкявичуса по-прежнему не поступало никаких известий, и, посовещавшись, мы решили, что я встречусь с матерью погибшей Татьяны Шанькиной, а Карпухин попытается выяснить, не поступало ли каких-либо жалоб на клинику Немова за последние несколько лет. Между тем требовалось побольше разузнать о самом директоре «Шага». Я по-прежнему не понимала, что может его связывать с похищением зачатых в его клинике детей, но интуитивно чувствовала, что такой связи просто не может не быть. Во всяком случае, если кто и знал все об этих искусственно рожденных мальчиках и девочках, то только Немов, а значит, именно он являлся важным звеном в цепи, которую нам еще предстояло распутать.