десятилетку, приехала поступать в институт, провалилась, а домой возвращаться неловко, не хочется. Но откуда…

П о л я. Мы вовсе не об этом. Но если к нам такое отношение… Пойдемте, Валя.

В а л я (с обидой). Не хочешь говорить, не надо, но имей в виду: весь дом прекрасно знает, что она журналистка.

Н и к о л а й. Кто журналистка?

П о л я. Пойдемте, Валя.

Н и к о л а й. Стойте. Вы с ума сошли? Или разыгрываете?

А н д р е й  С т е п а н о в и ч. Коля, прости. Это я Олю журналисткой сделал.

Н и к о л а й. Как так? Зачем?

А н д р е й  С т е п а н о в и ч. Давно хотелось людей с мертвой точки сдвинуть. И вдруг — случай. Нечаянный. Верно, теперь она для всех журналистка, а сама об этом не догадывается. И пускай.

В а л я. Кажется, начинаю понимать.

П о л я. А я — ни-че-го!

Н и к о л а й. Но позвольте, Андрей Степанович!

А н д р е й  С т е п а н о в и ч. Пошли отсюда. Вам я все расскажу, но чтоб больше — ни одна душа.

Уходят в ворота. Из дома выходит  М и ш а. Он одет тщательнее обыкновенного. В окне показывается  О л я.

М и ш а. Ольга Васильевна, можно вас попросить на минутку?

О л я. Сейчас иду.

М и ш а. Дожидаюсь, как доктора по душевным болезням.

О л я  сбегает во двор. Миша отводит ее подальше от окон.

Ольга Васильевна!

О л я. Зовите меня Олей.

М и ш а. Ну что вы… Ольга Васильевна, плохо со мной. Позвольте, я вам расскажу. Конечно, если у вас время есть.

О л я. Я слушаю. Пожалуйста.

М и ш а. Я не про тихую любовь говорю, когда вдвоем к реке идут или, там, молча стоят обнявшись… Я про другую. От которой люди чумеют. Вот когда мчишься на самой большой скорости… А там: витрина — витрина, старуха — старуха… Бенкц!.. Толпа, свистки и… не надо скорой помощи! С вами так не бывало?

О л я. Нет, со мной не бывало, и я… и я… не все поняла.

М и ш а. Конечно, если чумовой излагает — здоровому не сразу ясно. Сейчас. Кто я — вы знаете. А вокруг Ираиды Петровны солисты, работники прилавка со средствами… Меня за ними, как за горами, не видно. Нервная система у меня до того побилась — всю менять надо. Вчера еду по улице Горького, посмотрел направо: закат светится, Пушкин черный стоит… Заплакал. Ей-богу. Нет, нет и нет мне выхода! Брака быть не может: брак чересчур неравный.

О л я. Конечно, неравный.

М и ш а (уныло). Я понимаю.

О л я. Конечно, она вас не стоит.

Миша отшатнулся.

Совершенно не стоит. Вы и она… Правда, вы очень непосредственный, но не глупый, интересный…

М и ш а. Чего?

О л я. Я сказала: вы интересный. И душа есть и чувство, а она — кукленок.

М и ш а. Кто?

О л я. Кукленок. Ну, куклы такие, дешевые, линючие, какой-то трухой набитые.

М и ш а. Другому кому я бы и до половины досказать не дал. (Он ошеломлен.)

О л я. Погодите. Вы когда-нибудь внимательно, спокойно на нее смотрели?

М и ш а. Спокойно — нет.

О л я. Посмотрите.

М и ш а. Виноват, а как же вокруг все народные, архитекторы?..

О л я. А вы их видели?

М и ш а. Она сама сколько раз говорила.

О л я. Вы, мужчины, какие-то наивные. Как дети, честное слово! Вас даже обманывать жалко. (Уверенно.) Нет артистов, нет инженеров, нет архитекторов. Ходит здесь какой-то кладовщик с уголовной наружностью, и все.

М и ш а. Виноват, позвольте. Ее в культурные, дома приглашают. Я сам возил.

О л я. Зачем приглашают? Салонную игру вчера видели? Говорите: вчера вам за нее не было стыдно? (Пауза.) Ну?

М и ш а. Было.

О л я. И потом, вы не обижайтесь, она некрасивая.

М и ш а. Она?

О л я. Она собой не занимается.

М и ш а. Ну, уж нет! Только это и делает. У нее даже как его… (копирует движения массажа) ж-ж-ж-ж… дарсанваль есть!

О л я. А я говорю, она собой не занимается: не учится, не читает, никакого спорта, капризная, тщеславная… Скажите, она при знакомых не называла вас «мой шофер»?

М и ш а (в суеверном страхе). Вас же там не было! Откуда вы знаете?

О л я. Называла?

М и ш а. Называла.

О л я. Видите, я знаю.

М и ш а. Ольга Васильевна, вы и на факира учились?

Оля смеется.

Тщеславная, капризная, кукленок… Это все про Ираиду Петровну?

О л я. Все про Ираиду Петровну.

М и ш а. Сон, прямо сон…

О л я. И вы напрасно отчаиваетесь: она за вас пойдет, пойдет. Никто другой на ней не женится.

М и ш а. Во мне сейчас будто дом какой рушится: гул, щебень, балки торчат… (Берется за голову.)

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а (в окне). Оленька, я чай накрыла. Иди, милая!

О л я. Спасибо, Прасковья Ивановна.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а  отходит от окна.

Когда встретите свою Ираиду Петровну, сделайте так (закрывает себе глаза обеими руками.) И все увидите. (Убегает в дом.)

Миша медленно идет к своему крыльцу, видит на своем пути, на земле, поломанное ведро, хватает его и, коротко, сильно размахнувшись, забрасывает за сарай. Быстро входит в дом.

Возвращаются  А н д р е й  С т е п а н о в и ч, Н и к о л а й, В а л я  и  П о л я.

П о л я. Андрей Степанович, смотрите, когда узнают, вас всем домом бить будут.

А н д р е й  С т е п а н о в и ч. Обязательно. Думаешь, им легко? Может быть, целую неделю придется жить по-человечески. Коля, ты женись, пока они не опомнились.

Расходятся по своим квартирам.

Из дома выходит  С е м е н  С е м е н о в и ч, смотрит по окнам; в одном из них появляется  О л я. Семен Семенович говорит в окно своей комнаты.

С е м е н  С е м е н о в и ч. Марья, она в окно смотрит. Давай сюда этого бесенка. Петрушку представлять приходится. (Берет через окно запеленатого ребенка, оглядывается на Олю, говорит сладким голосом.) Иди, милая, иди к дедушке. (Указывает на Олю.) Вот тетя. Скажи: «Здравствуйте, с детским приветом». (Спотыкается. Тихо.) Из-за тебя еще ногу сломаешь! Вон тетя любуется, как мы хорошо гуляем…

Оля скрывается.

(Семен Семенович садится на ступеньку.) Ушла. Вот мы с тобой тетку и обманули. На меня глядишь… Дедушка, да… Не понимаешь? Ничего не понимаешь? Завидую… Ты не спи, когда я с тобой разговариваю. (Всматривается.) И ресницы… и брови, как у человека. Я как-то в тебя не всматривался… До чего же все в тебе маленькое… Погоди, не развертывайся… Вот мизинец за прошивку зацепился… (Поправляет. Поет.) «В няньки я тебе взяла…». (Испуганно оглядывается по сторонам: не слыхал ли кто? Кашляет.)

М а р ь я (в окно). Давайте, ей спать пора.

С е м е н  С е м е н о в и ч. Я девочку сам отнесу. (Уходит в дом.)

На другом крыльце появляется  П а в е л  И в а н о в и ч, говорит в окно с  С е р г е е м  С е р г е е в и ч е м.

П а в е л  И в а н о в и ч. Сергей Сергеевич! Как только она к окну подойдет, выходите мириться. И еще: она малограмотной прикидывается. Надо бы о вашей стороны отзывчивость показать, ну, помочь, позаниматься.

С е р г е й  С е р г е е в и ч. Хорошо. Но я ее в лицо не помню.

П а в е л  И в а н о в и ч (в окно Семена Семеновича). Семен Семенович!

С е м е н  С е м е н о в и ч. Знаю. Слыхал.

П а в е л  И в а н о в и ч  уходит в дом.

В окне верхнего этажа — О л я. Она поставила на подоконник