Тут с Рэйном произошло нечто странное: он неестественно дернулся, оголил, как взъяренный зверь, зубы, но тут же сжал губы крепко. В его глазах вспыхнул огонь, а виднеющиеся сквозь тонкую рубашку мышцы груди напряглись и стали еще заметнее.

Почему имя верховного укротителя вызвало у него такую реакцию?

- Ясно, - отрезал Рэйн и, вдруг смягчившись, Осторожно, как если бы одно его касание могло меня разбить, взял за руку, заглянул прямо в глаза и прошептал, - мне жаль, что тебе пришлось все это пережить... Я должен был позаботиться о тебе, не спускать с тебя взгляда, а в итоге тебя увели эти гады у меня прямо из-под носа!

Почему-то от слов: «Я должен был тебя защитить», - передернуло. Неужели я настолько привыкла быть сильной, что теперь уже и заботу принимаю негативно? Хотя за спиной Верона пряталась с радостью...

В сердце защемило, и стало ясно: эта рана заживет нескоро, и также нескоро я научусь снова кому-либо доверять.

Так или иначе это свое раздражение удалось скрыть от альфы.

Мягко улыбнувшись в ответ на его слова, шепотом проговорила:

- Спасибо, что выслушал, мне это было нужно, - кажется, голос так устал от рассказов с надрывом, что я долго не смогу не то что громко, а хотя бы нормально говорить.

Рэйн легко кивнул и качнул плечами, как бы говоря: "Ничего особенного я и не сделал", - потом подступил ближе и взял меня уже за две руки.

- Пошли обратно, - попросил парень, - вечереет, а Грагша хотела с тобой поговорить.

От упоминания старшей матери, я невольно фыркнула и закатила глаза.

Альфа усмехнулся, обхватил меня за талию и как бы невзначай повел в сторону стойбища.

- Знаю-знаю, - пролепетал он, - она тебя раздражает своими трюками. Она и меня раздражает, только ты, пожалуйста, никому не говори. Вожак должен уважать старшую мать, - ненавязчиво прижимая меня к плечу, Рэйн усмехнулся.

Глава 22. Щепотка правды, мешок загадок - 2

На душе стало легче, и как-то потеплело в груди. А ведь Рэйн, оказывается, может быть и чутким, и заботливым, да и в постеле он... щеки загорелись румянцем от воспоминания о нашей совместной ночи. Сейчас даже получилось не думать о том, какое сумасшествие последовало после нее, и насладиться сладким и томительным желанием все повторить.

Есть надежда, что он поможет мне начать новую жизнь? Теперь уже очевидно, что к старой я при всем старании не вернусь: слишком много случилось, а и так призрачная вероятность попасть домой становилась все недостижимее.

Подойдя к лагерю, Рэйн стал чуть более нервным. Он резко потускнел, перестал говорить и то и дело покусывал нижнюю губу.

Его волнение передалось и мне. Приятные и глупые мысли заменили беспокойства, я вдруг вспомнила, что Грагша ведь хотела о чем-то поговорить... Да и ко всему прочему я устроила в стае полный кавардак, разрушила пару вожака (ну или, по крайней мере, приложила к этому руку), по-моему, даже ранила кого-то, а вдобавок, когда меня удалось утихомирить и привести в человеческую форму - устроила истерику.

Мда. может, после такого и не следует возвращаться?

А с другой стороны, что мне делать? Верон предал, с рыжей Рикс, которая одна из немногих знала дорогу в храм, пути разошлись... Видимо, только и остается, что опять следовать по течению.

Как же меня это взбесило! Среди волков я была самой неопытной, самой нелюдимой и совершенно не вписывалась в их картину мира, и вроде как не было в этом ничего удивительного: всю свою жизнь я прожила человеком в мегаполисе, - конечно, все в мире оборотней кажется диким и ненормальным, наверняка в их глазах я еще больший фрик.

Но, кажется, я так поверила в свою исключительность, что признать свою слабость и измениться станет еще сложнее. А все этот Верон, чтоб его! Наплел мне, какая я вся особенная и способная, а потом как-то слишком просто эту особенную и способную застрелил. И глазом не моргнул! Да я тоже молодец, развесила, как дура, уши...

Мотнула головой, осознав, что снова думаю об укротителе. И почему большинство моих размышлений приводят к нему? Век бы этого гада не вспоминать! когда впереди показался просвет, знаменующий, что стойбище совсем близко, всего пару шагов и ты там, сердце заколотилось быстрее, а ладони вспотели. Сейчас, стоит выйти из леса, все примутся на меня смотреть. Будут пилить взглядами, цокать языками да качать головами.

Попыталась убедить себя, что это неважно, плевать, что думают какие-то там дикари, но кого я обманываю? Эти, так грубо называемые мной дикарями, люди, скорее всего, теперь единственные, кто согласится принять меня к себе, стать моими друзьями, а, может, и семьей.

"Прикуси язык, Дарина! - приказала себе, - может, раньше одиночество и значило для тебя свободу, то здесь оно смертельный приговор, так что молчи и дай им сказать все, что хотят, хоть последними словами тебя назовут, лишь бы не прогнали".

Какая-то часть меня нашла нечто унизительное в этой мысли... Но эта мысль была правдивой. К черту гордость. Она мне сейчас не подруга.

Стая встретила меня намного лояльнее, чем я себе нафантазировала. Многие даже сделали вид, будто и не заметили наше с Рэйном появление. Сыграли, конечно, плохо, но спасибо им за старание.

Остальные не тупили взгляды и не пытались вести себя, как ни в чем не бывало. Смотрели на меня... Но без осуждения и злости, а больше с интересом, страхом, а иные даже с каким-то восхищением.

Тогда стало ясно, что я многое, очень многое не знаю.

Рэйн вывел меня на центральную площадку, где у уже подготовленного к вечеру костра, на переносном стуле сидела Грагша. Ее веки тяжело наплыли на глаза. Она казалась спящей. Тем не менее, когда мы приблизились, Главная мать прохрипела:

- Что ты ходишь за ней, как щенок за мамкой? - видимо, обращалась она к Рэйну, - боишься, что убежит от тебя, также просто, как ты убегаешь от своих избранниц?

Альфа побагровел и скуксился.

- Ты не имеешь право меня судить, - парень, скорее всего, хотел сказать это грозно, но получилось по-ребячески обиженно, отчего он еще больше смутился, но как бы назло этому чувству расправил плечи и напряг мышцы, напоминая Грагше, стае да и самому себе, что он здесь главный.

- Не имею право и не хочу, пусть твои избранницы тебя судят, - не дав Рэйну возможности