как вечерами выходила на балкон, закутавшись в свитер, и пыталась найти ответ на свои вопросы. Небо дышало на меня сквозь облака, переливаясь всеми красками голубого, синего и розового. Почему мне тогда не пришло в голову, что все в жизни имеет свои оттенки?

— Несколько месяцев после этого я жил своей обычной жизнью: работа, случайные девушки, друзья. Мне даже нравилось чувствовать себя собой. Все как всегда. Изменилось только то, что, когда на меня накатывала грусть одиночества, я стал думать о ней. О конкретном человеке. Это меня злило. Я не планировал думать о ней.

— Тебе нужно было все контролировать?

— Да. Если я не могу контролировать свои собственные мысли, то что я тогда вообще могу? — Игорь постучал пальцем по столу. — И если уж завязывать новые серьезные отношения, то стоило выбрать девушку типажа, к которому я привык и который мог понять.

Его слова, облетели небольшой зал ресторанчика и легко опустились рядом со мной. Я смотрела в его открытые, прямые глаза, и мне вдруг все стало понятно. Вот почему он начал свою историю настолько издалека. Вот зачем нужно было столько деталей и едва заметных линий. Мы говорили о страхе перед неожиданностью.

— А ведь когда-то ты был без ума от этого.

— Вот именно. Она удивила меня, а я отсиживался на задней парте в кабинете и наблюдал за жизнью, которую хотел, из окна. Тогда двенадцатилетнему задохлику хватило смелости подойти ближе, а тридцатипятилетнему крепкому мужчине — нет. Я все забыл. Я как- то почему-то забыл себя.

Мы переглянулись и подозвали официанта. Правда освобождала тело Игоря от своих жадных тисков, и нам было необходимо закрепить этот успех.

И это одна из самых красивых эмоций, которые мне удавалось наблюдать в людях, — признание самого себя.

— Когда ты это понял?

— Мне кажется, что в пробке. Я обычно продумывал тренинг по тайм-менеджменту в этот момент, а теперь неожиданно заметил, что думал совсем о другом. Вспоминал свое детство, семейную жизнь, как улыбалась Алина. Черт-те что, честное слово…

— Подожди, ты сказал, что тебе было тридцать пять лет. Это было три года назад?

— Да.

— Но ты сейчас… свободен? То есть не в отношениях. Я имею в виду холост.

— Да.

Я приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но не нашла, что именно. Логическая цепочка в моей женской фантазии уже давно сложилась в счастливый финал и не принимала других версий.

— Ты хочешь сказать, что эта история окончилась совсем не так, как угодно моему женскому представлению о мире?

Игорь молча пожал плечами.

— Знаешь, я не люблю ни «Титаник», ни «Евгения Онегина».

Он молчал.

— Вы что, все же не вместе? Тебе так и не хватило смелости позвонить ей? 1

Игорь снова пожал плечами, я почему-то разозлилась.

— Ненавижу тебя.

— Как тебе будет угодно.

Тишина врезалась в нас, и нужно было время, чтобы отдышаться.

Мне казалось, что меня предали, хоть я и знала уже, что реальность бывает разной.

Бокалы блестели, диктофон записывал наше молчание.

— Я позвонил ей. Наверное, спустя полгода после той нашей встречи. Спросил, как дела и нравится ли ей погода. Ничего особенного. Мы договорились поужинать. Она пришла в рваных джинсах и кедах. Она опять меня удивила! Я думал, она ждала и готовилась к этой встрече. Что попробует произвести на меня впечатление. Одеждой, фигурой, глазами, словами… Мы опять много смеялись, я вообще не нервничал, хотя думал, что буду. Она сама предложила поехать к ней… Квартира была очень маленькой. Много карабинов и деловых костюмов. Двуспальная кровать возле окна. Мы занимались сексом очень долго, в моей жизни еще никогда не было так много прикосновений. Никогда раньше женщина не уделяла мне столько внимания в постели. Она прикасалась ко мне руками и губами, она не останавливалась, а потом резко останавливалась, и я слышал, как она дышит. У нее были очень тонкие запястья и маленькая грудь — моя ладонь была намного больше. Я видел ее длинные волосы, я держал ее за талию. Мы останавливались, но не останавливались. Я боялся, что, если остановлюсь, снова проснусь у себя в комнате на диване. Мне

казалось, что, если остановлюсь, кто-то из нас тут же возьмет свою одежду и молча уйдет. Я не знаю, как это объяснить. Напиши в книге, что мне было просто очень, по-настоящему хорошо.

Я посмотрела на свое отражение в темном окне ресторанчика.

Что было мне известно о тех минутах, когда люди проникают друг в друга?

О полном обнулении, когда тело начинает проживать новую историю? Когда правда становится твоими губами, которые прикасаются к другой коже? Когда теплее теплого, когда мир сужается до кончиков пальцев на его руках? Что было мне известно о том, почему мы добровольно превращаем эти минуты в бессмысленное пожирание друг друга?

Ничего. Мне было просто известно, что так — бывает.

— Я утром ушел, но она и не просила остаться. Солнце было очень яркое в то утро, и на дорогах пусто. Это было так странно. Мне еще никогда не было так легко. Черт его знает, откуда у меня взялось это спокойствие, легкость и сила. Может, я наконец-то расслабился по- настоящему, а может, это она мне дала эту силу. Я был наполнен. Я потом ехал в машине или шел по улице и думал. У меня всегда были понятные, однозначные женщины. Алина была не похожа на них. Она не была красавицей или дерзкой, она не была гармоничной. Ее наряды, ее шутки, ее совершенно другое поведение на работе — все было разным. Может быть, она просто была собой. Но, если честно, мне кажется, что суть в том, что она была наполнена изнутри. У нее были свои увлечения, свое отношение к миру, которое, быть может, не было достаточно изящным или эффектным, но зато его невозможно было угадать. Про него можно было рассказать другим людям. Ее можно было описать многими словами, а не двумя-тремя прилагательными. Я ехал в машине и думал о том, что, скорее всего, с ней-то всегда будет интересно. Понимаешь? Не то состояние, когда ты жадно хочешь обладать женщиной или покорить ее во что бы то ни стало, а когда ты получаешь удовольствие от того, какая она и мир внутри вас, а не от того, насколько ты крут или что ты делаешь ради того, чтобы подчинить ее себе. Понимаешь?

Я кивнула.

Мы привыкли показывать людям фотографии своих партнеров, вместо того чтобы рассказывать про их внутренний мир.

Мы слишком увлечены азартом