И в очередной раз чуть не умерла от того, как хорошо эти двое поладили. Мы даже практически не скрываем отношения перед сыном, и вопреки моим страхам Матвей не закатывает истерик по этому поводу. Снова заслуга Антона. Он пообещал, что не заберёт у него маму, и свое обещание выполняет. Мне даже иногда кажется, что у меня отбирают сына, если честно, так много времени они проводят вместе. Но меня только радует. Чем ближе они друг к другу, тем мне спокойнее.

И страха, что Антон может куда-то деться и разбить малышу сердце у меня тоже нет. Он дал мне слишком большую уверенность в том, что мы ему нужны.

— Идём знакомиться? — спрашивает Антон с улыбкой, паркуясь у большого красивого дома, и мне внезапно хочется сбежать подальше и спрятаться, чтобы меня никто не видел. Я даже почти говорю «идите без меня», но вовремя понимаю, что отпустить сына без мамы идея мягко говоря так себе.

Матвей безумно послушно берет Антона за руку, а тот несёт букет для мамы, и я плетусь сзади своих мужчин, все ещё думая о том, что надо делать ноги, пока есть время.

Но времени нет.

Дверь дома открывается, и перед мальчиками с улыбкой показывается невероятной красоты совсем молодая женщина. Если бы я не знала, что это мама Антона, я бы подумала, что она старше его максимум лет на десять.

Она обнимет сына, целует его в щеки, принимает букет и говорит поздравления, а потом садится на корточки, знакомясь с Матвеем, пока я все ещё по-детски прячусь за спиной Антона, держа в руках коробку с фруктами, точно такую же, как дарил мне он. Она бесподобна.

— Олечка? — вдруг спрашивает мама Антона, поднимая на меня взгляд, и я киваю с улыбкой, немного отгоняя страх. — Какая красивая!

Меня обнимают, целуют в щеки, благодарят за ягоды, и так тепло становится… Чего я боялась? Наверное, чего-то примерно такого же, как было с моей мамой.

Но здесь все совсем иначе.

Матвею рады как родному, ему сразу презентуют какую-то новую игрушку и малыш увлекается распаковкой коробки добрых полчаса, не подпуская никого, кто пытается оказать помощь.

Отец Антона довольно взрослый мужчина, я помню о разнице в возрасте. Он явно строже чем мама, серьезнее, немного хмурее, но ни на йоту он не менее прекрасный человек, чем Ирина Викторовна.

День рождения проходит просто замечательно. Родители накрыли огромный стол, приняли и меня, и Матвея просто замечательно, что я, отлучившись в туалет на пару минут, с трудом могу сдержать слёзы от всего этого великолепия.

Я никогда не думала, что чужие люди могут показаться родными за пару часов, но семья Антона разрушила все мои старые мысли и догадки.

Я давно хотела увидеть тех людей, которые воспитали такого замечательного сына, и я поняла, почему он вырос именно таким. Он жил в любви, согласии, внимании и ласке. Они поддерживают его во всем, это видно во всех движениях, во всех взглядах, в разговорах. Мне даже по-доброму немного завидно, потому что у меня такого практически никогда не было. Отец в целом был не лучшим человеком, а мама была на моей стороне чаще при чужих людях, а дома всегда находила, за что уколоть меня. Семья Ярослава меня вообще никогда не любила, будучи уверенными, что я вышла за их сына только из-за денег.

Но тут появился Антон. Сам солнышко ясное в моих темных днях, так ещё и с семьёй такой прекрасной, в которой тепло и уютно, как у себя дома.

Поздно вечером мы собираемся домой. Матвей уже очень устал, потому что Ирина Викторовна и Антон играли с ним во все, что только, возможно, да и вообще на улице уже почти ночь, а нам ещё нужно доехать, у моих мужчин завтра сложные тренировки, нужно хорошо выспаться.

Когда мы собираемся, звонит телефон, и у меня холодеет все внутри, стоит мне увидеть на экране имя бывшего. Я не блокирую его, потому что это просто бессмысленно…

Незаметно проскальзываю за дверь и опираюсь на перилла уличной веранды, с новым страхом поднимая трубку. Черт… я не хочу знать, что он мне скажет. Я не хочу.

— Да?

— Олечка, милая, ты берешь трубку слишком долго, — говорит тот, кого я когда-то считала хорошим человеком и замечательным отцом, — ты ждала меня, признайся? У меня для тебя новость. На днях тебе придёт повестка в суд. Будь добра не игнорировать ее, хорошо? Меня нельзя игнорировать и ты это знаешь.

— Какой суд? — у меня холодеет все внутри. — Что ты несёшь?

— Я подумал, что Матвею будет лучше, если он будет жить со мной, — отвечает Ярослав и я падаю в рядом стоящее кресло, не веря своим ушам.

— Ты… что?

— Ну сама посуди! Квартиры у тебя нет, живёшь ты на съемном жилье, машины нет, график работы такой, что тебе приходится таскать ребенка с собой. Более того, на тебе огромный долг в больше чем полмиллиона рублей, и поверь, для суда я достану людей, которые подтвердят этот факт. Ты мать-одиночка, у которой ничего нет, Олечка, суд встанет на мою сторону при любом раскладе. Тем более, что у меня есть там небольшие связи.

— Что тебе нужно? — рычу, понимая, что ненавижу его всей душой. Всем сердцем.

— Возвращайся ко мне, Оль. Вместе с Матвеем. Вы оба будете счастливы со мной, а если нет… Жди повестку. И помни, что суд этот тебе не выиграть.

Он бросает трубку, а у меня внутри холодеет всё. Сердце стучать перестает, лёгкие в спазме сжимаются, страшно так сильно, что немеют пальцы. За что мне это все?

— Крох, ты в порядке? — выходит Антон, присаживаясь ко мне. Пытаюсь придать себе человеческий вид, но у меня не получается. Мне так страшно…

Качаю головой. Я совершенно не в порядке, я точно не в порядке!

— Поехали домой, пожалуйста, — хриплю, в потом стараюсь взять себя в руки, чтобы попрощаться с прекрасными родителями Антона, и беру за руку Матвея, усаживаясь с ним на заднее. Боюсь отпустить даже на пару секунд. От одной мысли, что его могут забрать, кровь в жилах стынет.

Что мне делать?..

Мы едем в абсолютной тишине. Мелкий снова быстро засыпает в машине, и я даже музыку не включаю, потому что не до нее как-то.

Оля пока не делится со мной тем, что произошло, и я не пытаю ее, пока мы в машине с ребенком, но она настолько убитая, что догадаться не сложно: случился пиздец.

Зуб даю, в этом замешан бывший, который ещё пару дней назад кидал какие-то тупые угрозы. Интересно, на что ему хватило ума? Он доводит мать своего ребёнка собственными руками, думает, что у него кости не ломаются? Я скоро забью на просьбы Оли не лезть к нему и размажу по стенке, потому что уже ни в какие рамки не лезет происходящее. Оле плохо, мне не лучше, Матвей все чувствует, волнуется.

А Оля молчит, даже не плачет, только пустым взглядом в окно смотрит, как будто у нее душу вырвали и она не чувствует нихера, и держит спящего Матвея за руку.

Приезжаем к ней, я снова отношу Матвея в кровать, и он снова не просыпается, что мне только на руку.