— Угу. Грачёвку со Сретенкой оставляю на ужо. Где ещё могут укрыться Рупейто с Мишкой?

— Есть ещё Волчья долина, но её я уже почти разорил. Это местность вокруг бань купца Горячева на Москва-реке. Пятьдесят лет тут было самое лютое в городе место: сплошь притоны да уголовные трактиры. Но поставили поблизости Храм Христа Спасителя и выгнали всю эту сволочь. Кое-кто ещё остался в Зачатьевских переулках, но там у меня агентура, я выясню.

Более закрыта так называемая Котяшкина деревня. Это значительный квартал между Миюзской площадью, Оружейной улицей, Долгоруковской и 4-й Тверской-Ямской. Зверинец не хуже Хитровки! Самые дешёвые по Москве проститутки и самые злые «коты». Здесь даже днём могут раздеть. А по весне в прудах вокруг Екатерининской площади завсегда находим до полудюжины утопленников! Народ в Котяшкиной деревне проживает какой-то особенно дурной, будто их там калибруют…

Следующее уголовное место — Проточный переулок неподалёку от Смоленской площади. В городе преступный элемент заправляет на четырёх рынках. Толкучий, Хитровку и Сухарёвку все знают, а имеется ещё и Смоленский рынок. Он даже хитрованцам даст фору. Там всё краденое! Обслуживают его три банды громил; каждая проживает в своём доме. Вот в Проточном все эти дома и стоят: Арженова, Зимина и Волкова. Самый страшный из них — первый, знаменитая «Арженовская крепость», но и остальные хороши… Что в них делается, точных сведений нет — там большие конспираторы. Твой кирасир может прожить здесь целый год, и мы об том не узнаем…

— Ставлю в список вместе с Котяшкиной деревней. Что ещё осталось?

— Да много ещё чего осталось. В черте города, правда, мы уже всё перебрали. Но есть окраины и местности, недавно включённые в городскую черту; там полицейский надзор почти отсутствует. Преступный элемент это видит, и потому любит селиться именно здесь. Достаточно бандиту, объявленному в розыск, перебраться на другой берег ручья или переехать в новый дом за двести саженей от прежнего, и всё. Он уже под другой юрисдикцией. Частный пристав считает, что это до него уже не относится, и в лучшем случае начеркает отношение к уездному исправнику. А тот потеряет бумагу… Головорез же проживает себе, как ни в чём не бывало, десятилетиями, делает налёты на город — и опять в свою слободу. Малина! Слободы эти, как язвы, окружили Москву со всех сторон, и много зла поселено в них…

Начнём хоть бы с Дорогомиловских казарм. Это местность между кладбищем и Трёхгорным пивоваренным заводом, напротив лесной дачи Студенец; там всегда было опасно. Четыре неухоженных здания. Живут в них крючники, рабочие — и «золотая рота»: воры, забирохи, беглые каторжники. Чужого человека видно сразу. У них сложилась своя община, никому не подчиняющаяся. Полная хамократия! Анчутка Беспятый попробовал их покорить, подослал целый отряд, так его потопили в Москва-реке! Самые же лихие скрываются под землёй, в огромных Дорогомиловских каменоломнях — туда полиции совсем ходу нет.

Далее, ежели по часовой стрелке, идут ипподром и Ходынка. Весьма угрюмый край! Близость бегов с их мошенническими проделками притягивает всякий сброд. Вокруг Тверской заставы и до Петровского парка — сплошные «малины». Тут проживают служащие Смоленской железной дороги, но вперемешку с жуликами. В Петербургской слободке официально нет ни одного трактира, а лишь четыре чайные — так дешевле патент; но чайные эти хуже любого сельского кабака. Возле самой Тверской заставы процветает трактир Осипова, главный местный притон. Подле него — меблированные комнаты «Москва», в которых небезопасно в любое время суток. Народ на окраине исключительно дрянной. Самые невинные из них — это гулеваны, так у нас в Москве прозывают хулиганов-горчишников; но имеется публика и пострашнее.

Ещё хуже дела за Крестовской заставой. Трактир «Андрианополь», бывший «Чепуха», особо славится среди воров. Хозяин этого почтенного заведения крестьянин Иван Ильин просто плевал на полицию!

— Полиция, поди, не без пользы дозволяет на себя плевать?

— Уж само собой, только за порядочную мзду… Хорош и трактир Баженова на углу Тверской и Камер-Коллежского вала. Там кормятся обитатели «Никифоровской крепости», здешнего очага зла — «красные», проститутки и даже беглые убийцы. В Бутырках гремят трактир Шапошникова и портерная Родицева — главные места сбыта краденого.

Да и вообще весь север — Божедомка, Сокольничья и Марьина рощи — населён полууголовным элементом. Там есть, разумеется, и честные ремесленники, и крестьяне с паспортами, но не они задают тон, а бродяги и воры. Очень в ходу вспомогательные глаголы «лгать» и «красть». Недалеко от Каланчёвки, в Пантелеевском переулке, дурной славой пользуется трактир Королёва. Восемь залов и во всех сущий кошмар… Каждые полгода находим там по трупу. Ещё два воровских трактира стоят на выходе к площади. Туда ходит сброд с Дьяковки и Балкан и расплачивается за выпивку стыренным товаром.

За Рязанским вокзалом имеется зловещая местность под названием Ольховцы. На углу Ольховской улицы и Гаврикова переулка стоит трактир с биллиардной. В нём обитает «иван» по кличке Туз Крестей, командующий всей здешней окраиной. Мои ребята туда не суются, поэтому особых сведений я дать тебе не сумею. Есть там ещё трактир «Новый свет» купца Селивёрстова, тоже уголовный. Их буфетчик завербован; завтра я его вызову и расспрошу.

В конце Стромынки, в слободе под названием Тишина[89]опять сплошняком воры и проститутки; столицей их является трактир Попова. Наискось от него — пивная с садом, худшее место чуть ли не во всей Москве. Дальше к Преображенской заставе ещё два воровских трактира, Лебедева и Уткина. Скупка и сбыт слама, притоносодержательство…

Затем у нас идёт Черкизова деревня. Тоже славная сторонка! Трактиров как собак, и все уголовные: «Нищенский», «Ново-Московский», «Теремок», Обуховский. На Кладбищенской улице постоялый двор, которым пользуются исключительно «зелёные ноги». На углу Медового переулка — трактиры Родионова и Орлова, а также знаменитый на всю Москву «пчельник» под названием «Саратов». Поблизости, в Княжеском переулке, ещё притон, известный трактир Трусова. Околица, полиции нет, поэтому ворьё и торжествует…

Но самая страшная из всех — Хапиловка. Это совершенно дикая местность между Семёновской и Преображенской слободами, не имеющая над собой ни малейшего полицейского надзора. Мы считаем, что это уже не Москва а Московский уезд; их же исправник думает наоборот.

Ну, Семёновское кладбище — отдельная история. Только у старообрядцев на Рогожском и Преображенском кладбищах порядок. Ежедневно крепкие бородатые мужики делают обход и, чуть что, гонят всех взашей. Прочие места погребения летом заселяются беспаспортными, бродягами и грабителями, точно, как у вас на Горячем поле. Ставят шалаши и живут с апреля по октябрь; даже облавы не помогают.

Далее по стрелке — Андроновка или, иначе, Новая деревня. Вот это славное местечко! Новодеревенские — самые буйные во всей губернии. Старинное бандитское село, со своими династиями и обычаями. Уже четыре столетия они терроризируют Москву, и власти ничего не могут с ними поделать. Простых обывателей в Андроновке не было сроду. В каждом семействе отец, сын, брат или на каторге, или в розыске. Работают тамошние ребята исключительно на бойнях в Александровской слободе, а в свободное время гуляют по округе с кистенями.