Дела у греков складывались очень скверно. Гектор был окрылен. Неукротим. Что теперь могло остановить троянцев?

Патрокл, понаблюдав битву у кораблей, помчал к Ахиллу.

– Гляньте на это чадо – бежит в слезах к матери, подергать ее за фартук. Хочешь сказать, скверные вести из дома?

– Надо что-то делать! Они почти победили!

– Ой, и всего-то? Я уж подумал, у тебя во Фтии отец помер. Или у меня.

– Ради всего святого, Ахилл. Надо вмешаться, надо – иначе троянцы победят!

– А если я вмешаюсь, он победит. После того, кáк этот человек со мной обошелся. Сколько презрения. Сколько сознательного унижения. Это нельзя простить.

– Но, Ахилл…

– Я сказал, что корабли мирмидонян от Гектора оборонять буду, если он явится к ним, но его пока здесь нет.

– Тогда хотя бы позволь мне воевать вместо тебя, – взмолился Патрокл. – Заклинаю тебя, дай мне возглавить ахейские ряды в твоих доспехах. Они решат, что я – это ты, и это их точно сплотит.

Ахилл вытаращился на него.

– Небеси, да ты это всерьез.

– Верь слову. Воевать я пойду в любом случае, хоть в твоем доспехе, хоть в своем. Разницы никакой, иду туда.

Ахилл улыбнулся силе искренней страсти в своем друге.

В тот самый миг Гектор взял верх над вымотанным Аяксом и обломил наконечник у его пики. Аякс отступил, и Гектор приказал забрасывать факелы на судно – на корабль Протесилая. Крики тревоги пронеслись по ахейским рядам, и торжествующие вопли троянцев подвигли Ахилла.

– Что ж, надевай мой доспех, не тронь только меч и копье мои. И бери по пятьдесят мирмидонян с каждого из моих пятидесяти кораблей. Они все равно бузили и бурчали, что им не дают воевать. Но это все исключительно для обороны судов, имей в виду. И думать не смей прорубаться к Трое. От Аполлона не убережешься. Он направит стрелы бойцов, что стерегут городские бастионы. Только береговой бой. Даешь слово?

– Даю! – воодушевленно вскричал Патрокл и ринулся поднимать мирмидонян и облачаться к битве.

Вот так возник Патрокл в сияющих доспехах и шлеме Ахилла во главе двух с половиной тысяч свирепых, свежих и сумасшедше преданных мирмидонян. На сражение это подействовало мгновенно – и мощно.

– Ахилл! Ахилл! – торжествуя, вопили ахейцы.

– Ахилл! Ахилл! – страшась, завыли троянцы.

Подстегнутый ликованием войска, уверенный в доспехах своего товарища юности, друга и любовника, Патрокл совершенно преобразился, и ураган истребления, каким стал он, зажег в греках огонь безумия. Врага крошили бесчисленно, дух битвы переменился – троянцы пытались отступить от береговой линии и сбежать за реку Скамандр, к безопасности родного города. Но Патрокл прижал их, поймал в капкан между ахейскими укреплениями и морем; вместе с мирмидонянами и всей остальной ахейской ратью, вновь исполненной сил, они напитывали теперь землю багряной кровью загубленных троянцев.

С бессильным ужасом наблюдал Зевс, как его сына, ликийского царя Сарпедона, внука героя Беллерофонта и мощнейшего великого союзника Гектора, Патрокл пронзает копьем в грудь.

– Сражайтесь, возлюбленные мои ликийцы! – вскричал умирающий Сарпедон. – Не дайте грекам обесчестить мое тело.

Над павшим Сарпедоном разгорелась лютая сеча. Мирмидоняне попытались стащить с него доспехи, а отчаянные троянцы кинулись их отнимать. Гектор размозжил череп Эпигею Мирмидонянину, а Патрокл убил Сфенелая, одного из ближайших друзей Гектора[147]. Битва продолжила бушевать, и тело Сарпедона завалило брошенными латами, сломанными мечами и трупами. В конце концов давление на троянцев оказалось слишком велико, и они, устрашившись, бросились к городским стенам. Греки потрясали доспехами Сарпедона и выкрикивали оскорбления в спину безутешным ликийцам.

Патрокл, достигший своей аристеи, ревел от торжествующего кровожадного упоения. Все считали его Ахиллом, наконец восставшим и шедшим в потоках крови к победе, какую видели теперь его врожденным правом.

Ничто не стояло больше между Патроклом и Троей, кроме… бога Аполлона. Взбешенный тем, что один простой смертный смеет грозить городу и народу, какие он поклялся защищать, бог отбил и первую, и вторую, и третью атаку Патрокла. На четвертой, преисполнившись величественной ярости, Аполлон предупредил его:

– Не судьба тебе разорить Трою. Даже твоему возлюбленному Ахиллу не начертана эта честь. Отступись, Патрокл.

Патрокл отступил, а Аполлон, приняв облик брата Гекубы Асия, призвал Гектора напирать и перехватить инициативу. Гектор взобрался на колесницу и погнал на ахейцев, разметая их с пути, точно громовая буря.

Патрокл метнул камень в Кебриона, возницу Гектора, и убил его наповал. Последовала отчаянная бойня за павшего – и переросла она в отвратительное перетягивание трупа между Гектором и Патроклом. Патрокл и мирмидоняне отвоевали Кебриона и сорвали с него доспех. Тремя волнами накатывали троянцы за телом, и Патрокл убил по девять человек из каждого их натиска. Он казался неуязвимым – но теперь уж сам Аполлон растерял все терпение и принялся крушить Патрокла, удар за ударом. Сбил его с ног, сломал копье, вышиб щит у него из рук, сорвал грудную пластину и снес шлем у него с головы.

Шлем, знаменитый шлем Ахилла, покатился по земле, и всем явилось лицо Патрокла.

На миг воцарилась потрясенная тишина, а следом взревели троянцы. Они поняли, что не Ахилл это крошит их, словно ягнят, а Патрокл, и это знание воодушевило их действовать. Юный ЭВФОРБ метнул в Патрокла копье. Оно достигло цели. С копьем в боку Патрокл пошатнулся и, спотыкаясь, побрел прочь с передовой. Гектор прикончил его ударом копья, прошившего Патрокла насквозь.

– Думаешь, это ты сокрушил меня, Гектор, – просипел Патрокл. – На то понадобился бог Аполлон. Следом – Эвфорб. Ты, прославленный Гектор, благородный Гектор, был третьим. Ты меня всего лишь добил. Я умру, сознавая, что судьбу твою решит величайший из всех… мой Ахилл.

Гектор поставил ногу на грудь мертвому Патроклу, выдернул копье и отпихнул труп.

Лютыми были драки над телами Сарпедона и Кебриона, но они показались бы детской забавой по сравнению с тем бешеным животным варварством, с каким все бросились сражаться за мертвого Патрокла.

Менелай и сам возвысился до своей аристеи. И в поединке с Парисом, и в дальнейших вылазках сражался он храбро. Но до чего же давно, казалось, случились они. Теперь он полностью оправился от раны, нанесенной стрелой Пандара, и за павшего Патрокла бился, как обезумевший тигр. Эвфорбу за первую рану Патрокла он отплатил, пронзив ему горло, но когда вмешался Гектор, Менелай отступил и призвал на помощь Аякса.

Гектор принялся снимать с Патрокла доспехи – доспехи Ахилла, – но его остановил ГЛАВК Ликиец, друг и двоюродный брат Сарпедона[148].