Еще полгода воевал Алексей Тихонович в полку, теперь уже в должности командира эскадрильи. Обучал ночным и слепым полетам молодых летчиков, отгонял фашистских бомбёров от Дороги жизни через замерзшее Ладожское озеро, по которой прорывались в город под непрерывным огнем врага автомашины с продовольствием, медикаментами и даже семенами и рассадой. Обратно вывозили изготовленные героическими ленинградцами пушки и минометы.

Донесения полка, сохранившиеся в архиве, сообщают, что в ночь на 13 марта 1942 года Севастьянов со своей эскадрильей трижды поднимался в небо, отгоняя фашистские бомбардировщики от Дороги жизни, что сбили летчики два фашистских самолета с бомбами.

Но чаще его, мастера ночных и слепых полетов, посылали в разведку — без права вступать в бой, чтобы непременно доставить разведданные. 16 апреля он собрал ценные сведения о расположении вражеских аэродромов и численности машин. В следующую ночь наши штурмовики и бомбардировщики нанесли сокрушительный удар по стоящим самолетам. Шефу люфтваффе Герингу пришлось восполнять поредевший самолетный парк под Ленинградом дивизиями, снятыми с Западного фронта, из Франции, Греции и даже из Испании.

* * *

23 апреля Севастьянов уходил в полет. Он не знал, что живет последние минуты на земле.

«Днем, примерно после обеда, Севастьянов забежал в землянку и приказал мне немедленно подготовить самолет к вылету, — рассказывал журналисту А. Фролову техник Голубев. — Я выбежал по тревоге вместе с ним к самолету, быстро запустил двигатель, опробовал его и уступил место командиру.

Над ближним селом в это время шла воздушная схватка. Гитлеровские самолеты разбились на две группы. Одна вела бой с нашими летчиками, а другая ходила за облаками, блокируя наш аэродром.

Севастьянов находился в самом невыгодном положении. Ему нужно было взлететь и вступить в бой в условиях, когда «мессершмитты» ожидали взлета наших машин. Он мог переждать опасный момент на земле. Но я знал, что командир решит помочь товарищам и не пощадит своей жизни.

Севастьянов дал газ. Самолет взлетел. И на первом же развороте два блокирующих наше взлетное поле «мессера» выскочили из облаков и атаковали набирающую высоту «чайку» Севастьянова…»

Летчик Цыганенко, один из той пары, что вела воздушную схватку с группой «мессеров», добавил: «Молтенинов и я поднялись в воздух. Фашистские летчики имели преимущество в высоте и сразу пошли на нас в атаку. Видя наше тяжелое положение, командир полка решил отправить нам на помощь еще две машины.

Но Севастьянов, не дожидаясь приказа, уже ринулся в небо, за ним — Щербина. Алексей Севастьянов оказался в самом невыгодном положении, так как фашисты сохраняли преимущество в высоте и тут же спикировали на тихоходную «чайку», поливая пулеметно-пушечным огнем…»

Все ждали, что из запылавшей машины вот-вот выпрыгнет пилот. Но она падала и падала, будто свеча негасимая.

Александр Щербина, в момент смертельной атаки на друга проскочивший опасность, в ожесточении облил свинцом двигатель и кабину сбившего Лешика самолета. Убийца Лешика не успел и полминуты торжествовать свою победу, как отправился вслед за русским героем.

Остальные машины повернули, как водилось у немцев после встречного отпора, восвояси.

Николай Григорьевич Щербина воевал на самолете с надписью «За Лешика» до Победы. Сбил одиннадцать вражеских самолетов в боях, причем трех из них — в ночных. Двенадцать машин уничтожил на аэродромах штурмовкой. 22 августа 1944 года удостоен звания Героя Советского Союза.

Полк в том предпобедном году переучился летать на английских «Спитфайрах-IX». После войны Щербина выбрал рискованную специальность летчика-испытателя. Погиб во время испытаний 21 ноября 1952 года.

22 ноября 1942 года за мужество и геройство в боях за Родину 26-й иап получил почетное звание гвардейского с сохранением — что не часто бывает — своего первоначального номера.

В 26-м гвардейском полку, в списки которого навечно зачислен летчик-герой Алексей Севастьянов, проходил службу Космонавт-2 Герман Титов.

А Алексею Тихоновичу Севастьянову звание Героя Советского Союза было присвоено с большим опозданием — 6 июня 1942 года, через полтора года после подвига, через 10 месяцев после гибели.

Долго оставалось неизвестным место гибели летчика. Товарищи свидетельствовали: его «чайка» падала в районе станции Рахья.

Лишь в июне 1971 года однополчане и следопыты-школьники нашли самолет, извлекли из вязкого грунта.

21 июня 1971 года, за день до 30-й годовщины вторжения фашистских орд в СССР, тысячи блокадников с детьми и внуками проводили Героя в последний путь на Чесменское военное кладбище.

В Русском музее города-героя Ленинграда, теперь Санкт-Петербурга, хранится небольшой портрет летчика, написанный художником-блокадником Яр-Кравченко. Рослый, плечистый парень с волевым крупным лицом, в гимнастерке поверх летного свитера, сидит на табурете, не зная, куда девать привыкшие к делу большие руки.

«Когда я впервые увидел Севастьянова, — вспоминал художник, — он мне удивительно напомнил молодого Горького. Такой же высокий, слегка сутулый. Меня сразу потянуло к нему. Я хотел зарисовать его, но этот парень, от которого так и веяло буйной русской силушкой, был застенчив, как ребенок».

Просто Герой тогда был еще очень молод — шел ему 24 год. И не был женат. Но ждала его одна милая девушка, которой он не решался сказать — ведь война идет! — главные слова.

Предыстория подвига

Первые месяцы нашествия гитлеровских орд некоторые историки называют временем «позорного отступления» и даже «панического бегства» наших войск, при котором нашей авиации в воздухе и видно не было. На отдельных участках гигантского фронта от Баренцева до Черного моря так, конечно, бывало, но типичней — упорное сопротивление. Тем ценней сегодня мнение о первом этапе войны с той, немецкой, стороны.

Вот дневниковые записи офицера 2-й роты 36-го танкового полка (архив Министерства обороны, опись 229), попавшего в плен в Полесье при контратаке наших войск:

«Я нахожусь в головной походной заставе. Около 20 неприятельских бомбардировщиков атакует нас. Бомба за бомбой падают на нас, мы прячемся за танками… Истребители расстреливают нас. Наших истребителей не видно… Война с русскими будет тяжелой».

Спустя три дня:

«Трудно приходится нам воевать. Один взвод танков полностью уничтожен. Никто из нас еще не участвовал в таких боях, как здесь, в России. Поле сражения имеет ужасный вид. Такое мы еще не переживали…»

Немецкий генерал А. Филиппи итожит:

«Бои на Киевском направлении, особенно в лесисто-болотистой Припятской области, были тяжелыми и кровопролитными. Постоянное наращивание сил противника, усиление его сопротивления, активизация артиллерии, переход его от обороны к контрударам и контратакам, в силу чего наши войска несли большие потери — до 200 человек в сутки на дивизию, все это рассеяло надежды на достижение успеха в ближайшее время».