В этой связи Прудникова напоминает о заявлении наркома Бенедиктова, который, исходя из собственного опыта, пришел к выводу, что Сталин даже не имел неограниченной власти в Политбюро. Из всего этого она делает следующее заключение: «В общем-то, вся власть Сталина держалась на хитром маневрировании и на том, что большинство в Политбюро составляли все-таки члены его команды. Но ведь любой пленум ЦК мог это соотношение изменить. И что тогда? Тогда “вождю народов” оставалось только одно: устраивать государственный переворот».

Предложение ввести всеобщее тайное голосование на выборах в Советы всех уровней, а также на предстоящих выборах в партии, не было государственным переворотом, но его реализация влекла значительные изменения руководящего состава. Но это понимали и те, кто рассматривал это предложение в ЦК.

Для многих из областных секретарей партии, принимавших участие в пленуме ЦК, это был не вопрос развития социалистической демократии, а скорее вопрос их собственных перспектив.

Сегодня о февральском пленуме ЦК 1937 года говорят чаще всего в контексте суда над Бухариным. Однако это событие предстает в ином свете, если принять во внимание сделанные в докладе Жданова предложения. Членов ЦК призвали согласиться с основополагающими изменениями в политике: вместо открытых выборов в Советы должно проводиться тайное голосование. Свою кандидатуру мог предложить любой. В своем письме к членам ЦК от 25 января 1935 года в качестве обоснования Сталин отметил: «Обстановка и соотношение сил в нашей стране в данный момент таковы, что мы можем только выиграть политически в этом деле». Все ограничения политических прав должны были быть отменены, а бюрократические организационные формы и искаженные в результате этого представления о работе Советов должны быть преодолены. Помимо введения всеобщего избирательного права при тайном голосовании в партийных организациях и допуска к выборам беспартийных кандидатов, было необходимо начать изменения в правящей верхушке партии и – при условии приобщения к выборам беспартийных – начать фундаментальное демократическое обновление Советов. Ставшей привычной кооптации людей следовало в дальнейшем избегать совсем. Места активистов, которые уже не считались с требованиями процесса индустриализации, должны были занять те, кто своей работой, уровнем образования и методами мог расположить к себе рабочих, крестьян, инженеров и ученых.

Еще более показательными были разногласия на мартовском пленуме 1937 года.

То, что речь Сталина заслуживает особого интереса, становится при прочтении этого текста так же ясно, как и тот факт, что в последующие годы после XX съезда КПСС он больше не всплывал:

«Дело в том, что некоторые наши партийные руководители страдают отсутствием внимания к людям, к членам партии, к работникам. Более того, они не изучают членов партии, не знают, чем они живут и как они растут, не знают вообще работников. Поэтому у них нет индивидуального подхода к членам партии, к работникам партии. И именно потому, что у них нет индивидуального подхода при оценке членов партии и партийных работников, они обычно действуют наобум: либо хвалят их огулом, без меры, либо избивают их также огулом и без меры, исключают из партии тысячами и десятками тысяч. Такие руководители вообще стараются мыслить десятками тысяч, не заботясь об “единицах”, об отдельных членах партии, об их судьбе. Исключить из партии тысячи и десятки тысяч людей они считают пустяковым делом, утешая себя тем, что партия у нас двухмиллионная и десятки тысяч исключенных не могут что-либо изменить в положении партии. Но так могут подходить к членам партии лишь люди, по сути дела, глубоко антипартийные.

В результате такого бездушного отношения к людям, к членам партии и партийным работникам искусственно создается недовольство и озлобление в одной части партии, а троцкистские двурушники ловко подцепляют таких озлобленных товарищей и умело тащат их за собой в болото троцкистского вредительства».

Позже на январском пленуме ЦК 1938 года было принято постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». Кроме всего прочего, в постановлении было отмечено: «Пленум ЦК ВКП(б) считает необходимым обратить внимание партийных организаций и их руководителей на то, что они, проводя большую работу по очищению своих рядов от троцкистско-правых агентов фашизма, допускают в процессе этой работы серьезные ошибки и извращения, мешающие делу очищения партии от двурушников, шпионов, предателей. Вопреки неоднократным указаниям и предупреждениям ЦК ВКП(б), партийные организации во многих случаях подходят совершенно неправильно и преступно-легкомысленно к исключению коммунистов из партии».

Так как большинство секретарей региональных партийных организаций не могли и не хотели отдать должное этому требованию, оно столкнулось с массовым сопротивлением. Это было продемонстрировано еще в преддверии партийных выборов, когда из партии были исключены представлявшие угрозу для выборов лица. Своим переизбранием исполняющие обязанности секретари продемонстрировали не только свои непоколебимые позиции на местах, но и свое доминирующее влияние на ЦК. На пленуме Центрального Комитета в феврале 1937 года доминировали доклад Ежова и разногласия с Бухариным. Хотя подготовленная по решению Политбюро резолюция к выборам было принята единогласно. Но во время последующего обсуждения выступление Жданова было полностью проигнорировано членами ЦК: Р. И. Эйхе, первый секретарь Западно-Сибирского национального комитета, отметил, что оставшиеся противники будут использовать избирательную кампанию в своих целях, он призвал к дальнейшему обострению борьбы с оставшимся врагами советов.

С. В. Косиор, первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Украины, потребовал разоблачения агентов «иностранного влияния». Н. С. Хрущев, первый секретарь Московского комитета ВКП(б), предупредил о набирающей обороты деятельности эсеров.

Л. И. Мирзоян, первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Казахстана, обнаружил оживление в лагере противника. Особенно сильно волновала его та ловкость, с которой действовало духовенство при деморализации партийных организаций. Я. А. Попок, первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Туркменистана, везде замечал враждебную деятельность.

И. Д. Кабаков, первый секретарь свердловского областного комитета, утверждал, что активность масс часто использовалась враждебными элементами для того, чтобы скрыть действия контрреволюционных группировок. Е. Г. Евдокимов, первый секретарь Азово-Черноморской области, видел особую опасность таких элементов в том, что они «обрабатывают неустойчивых людей».

Если посмотреть на биографии лиц, которые на февральском пленуме 1937 года не играли никакой роли в обсуждении реформы выборов руководящих органов в партии и Советах, но при этом активно выступали за усиленное преследование действительных и потенциальных политических оппонентов, то некоторые сложные противоречивые предпосылки и мотивы станут яснее. Балаян также ссылается на заседание Центрального комитета 1937 года: «Позволительно спросить, а кто же на том пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года яростнее всех требовал расстрелять Бухарина и Рыкова, а затем бахвалился, что больше выявил вредителей в своих парторганизациях? Это самые настоящие двурушники и иудушки – Павел Постышев, Станислав Косиор, Роберт Эйхе, Влас Чубарь, Александр Косарев и… неразоблаченный троцкист Никита Хрущев – пожалуй, единственная роковая политическая ошибка непогрешимого вождя».