Сопоставимой была ситуация в Совете народных комиссаров. Ханин упоминает, что Григорий Орджоникидзе, народный комиссар тяжелой промышленности, учился только в фельдшерской школе с 1901 по 1905 год, и на момент пленума не приобрел никакого опыта для принятия решений, которых требовало его положение. Такой же была ситуация и с Валерианом Куйбышевым, Григорием Гринько и многими другими выдающимися революционерами. Без сомнения, эти люди обладали выдающимися организаторскими способностями. Но при этом нельзя отрицать, что этого было недостаточно. И они не обрадовались тому, что их хотели заменить более квалифицированными кадрами.

Но столь же необходимыми и оправданными были размышления при определении заданий для буржуазно ориентированных специалистов старой школы, так как картина менялась за это время очень быстро. Между тем подрастало поколение собственных кадров, которые на основе своего образования и практического опыта работы в социалистической промышленности стали гораздо лучше соответствовать все быстрее развивающимся научным и технологическим экономическим требованиям. Ханин указывает в данном контексте на постоянно неправильно интерпретируемую речь Сталина 4 мая 1935 года перед выпускниками Академии Красной армии, на которой прозвучало ставшее теперь крылатым выражение: «Кадры решают все». Речь шла о людях, особенно преданных Сталину, – о коммунистах, которые в своей сфере деятельности накопили столь много знаний и опыта, что теперь могли справиться с задачами в самых сложных условиях. Сталин видел в этом сигнал для массового обновления руководящих кадров и в этой связи упоминал имена И. Тевосяна, В. Емельянова и А. Завенягина. Он также отмечал, что «варварские» методы увольнения низкоквалифицированных руководителей в ходе чисток в 1937 году послужили не только полному обновлению ведущих кадров народного хозяйства, но и стали основой для коренного улучшения уровня профессиональной квалификации.

Единственным, кто пережил отказ от предложенных Сталиным, Молотовым и Ждановым выборов, стал Н. С. Хрущев, на тот момент – первый секретарь Московского комитета ВКП(б). Он, как и все другие, почти не говорил об этом проекте, зато предупреждал о набирающей обороты активизации деятельности группировок эсеров, о которых порой приходили вести. Остается вопрос, что случилось после этих срочных предупреждений в тех областях, где уполномоченные несли ответственность.

Вовлечение сотрудников НКВД в убийство Кирова был воспринято как свидетельство политической подрывной деятельности и разложения этого учреждения.

В результате Ягода был уволен из руководства органов. Николай Иванович Ежов, глава комиссии партийного контроля, казался подходящим кандидатом на его место. Ежов имел опыт проведения чисток в партии и олицетворял в своем лице безусловную готовность выполнять все поставленные перед ним задачи. В ходе расследования убийства Кирова Ежов собрал все документы и свидетельства, доказывавшие причастность Зиновьева и Каменева. Он позаботился о том, чтобы было начато дальнейшее расследование в отношении действительных и потенциальных врагов государства. Этот человек был, по словам его современников, фанатиком, не знавшим границ при выполнении своих заданий. Таким образом, в 30-е годы, т. е. перед лицом набирающего силу фашизма, контактов между фашистами и троцкистами и влиянием сторонников Троцкого на развитие в СССР, потенциальные опасности воспринимались партийным руководством в высшей степени серьезно. В частности, это касалось участившихся сообщений об организациях сопротивления и планах переворота в армии. После ставшей теперь очевидной измены Ягоды Ежов казался тем человеком, кто был в состоянии справиться со всем тем, что накопилось с тех пор в эшелонах власти.

Не боявшийся никаких авторитетов Ежов, казалось, был тем человеком, кто был в состоянии решить проблемы, связанные с этой ситуацией.

Но в сентябре 1936 года получивший должность народного комиссара внутренних дел Николай Иванович Ежов был вынужден бороться не только с проблемами со здоровьем. В партии он сделал блестящую карьеру: в 1929 году начав работу в качестве заместителя главы исполнительной власти в народном комиссариате сельского хозяйства, он привлек к себе внимание своим участием в коллективизации сельского хозяйства. Год спустя он уже работал в отделе кадров ЦК ВКП(б), а в 1933 году за свое рвение был назначен председателем Центральной комиссии по партийным чисткам. В 1934 году он был уже не просто одним из членов ЦК. Его преданность так понравилась партийному руководству, что во время лечения Ежова в Вене Сталин был всерьез обеспокоен его здоровьем. Как выяснилось позже, имелись гораздо более веские основания беспокоиться о слабостях этого человека и возникших в результате этого проблем. В феврале 1935 года Ежов стал секретарем ЦК и председателем Комиссии партийного контроля, а 25 сентября 1936 года Сталин предложил поставить этого человека на место Ягоды, так как тот, выполняя свои обязанности в течение четырех лет, не только отстал в развитии, но и допустил серьезные недосмотры. Так начался период, которая в более поздней истории получит поверхностное название «ежовщины».

Отправной точкой для дальнейшего развития событий стало постановление Политбюро ЦК от 02 июля 1937 года «Об антисоветских элементах». Оно информировало секретарей партийных организаций в союзных республиках и регионах:

«Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, – являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников, с тем чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.

ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке».

В этих условиях было трудно разобраться, кого к какой категории отнести.

В своей «Краткой хронике “Большого террора”» Охотин и Рогинский указали четыре этапа с разными основными акцентами при преследовании фактически или якобы враждебно настроенных групп. В период между октябрем 1936 года и февралем 1937 года прошла реструктуризация органов прокуратуры и чистка партии от потенциально оппозиционных элементов. В период с марта по июнь 1937 года работа следственных органов была сконцентрирована на поиске «двойных агентов» и агентов иностранных разведок, чистке в элите партии и планировании массовых репрессий против социальной базы потенциальных агрессоров. В период между июлем 1937 года и октябрем 1938 года были проведены массовые репрессии против кулаков, националистов, членов семьи изменников родины, против военно-фашистского заговора в Красной армии и против вредительства в сельском хозяйстве и других отраслях. С начавшейся в ноябре 1938 года и продлившейся до 1939 года «бериевской оттепелью» массовые репрессии были прекращены, большинство установленных Ежовым внесудебных «инстанций» были свернуты. В последующие месяцы прошло массовое освобождение заключенных. В то же время многие назначенные Ежовым лица были сняты со своих должностей в министерстве внутренних дел и привлечены к ответственности за нарушение социалистических законов. Но тот факт, что все это проходило при информированности, молчаливом согласии и поддержке партии и руководства и что все члены Политбюро были вовлечены в этот процесс, не был озвучен и осужден.