— упёрся в шею. Мои руки, хоть и держали трап, но, по факту, обнимали столб, который продолжал падать под напором корабля.

Выход был только один — и я отпустил правую руку. Столб свободно упал. Я попытался схватиться правой рукой обратно за трап — и не сумел. Рука повисла плетью. Я куда-то летел, держась одной левой, которой уже не чувствовал.

Вдруг подумал, что если за штурвалом сидит тян, то протянуть мне руку помощи тупо некому. А если Шарль поднимет трап, то мне попросту отрубит пальцы, и я упаду. О том, чтобы самостоятельно подтянуться на одной руке, не могло быть и речи. Собственно, речи уже не шло даже о том, чтобы продолжать держаться. Пальцы неумолимо соскальзывали.

Я рассчитывал ещё секунды на три-четыре полёта, но корабль вдруг резко ускорился — не знаю уж, зачем. Меня мотнуло к хвостовой части, пальцы соскользнули, и полёт перешёл в падение. Каким-то образом меня развернуло в воздухе, и я увидел, куда падаю. Назвать это «судьбой» было бы слишком цинично. Я летел на королевскую ложу, прямо на вскочившую принцессу Розалинду, которая смотрела на меня, широко раскрыв глаза и рот, и катастрофически не успевала отскочить.

«Как романтично», — успел подумать я, прежде чем, сшибив с ног принцессу, покатиться вместе с ней кубарем непонятно куда. В глазах начало стремительно темнеть, и больше я уже ничего не видел.

Глава 27

—…и нападение с целью нанесения морального и физического ущерба на члена королевской фамилии, — закончил брюзжать монотонный голос, который доносился в мою тьму из какого-то невероятного далёка, вряд ли, впрочем, прекрасного.

Я медленно поднял голову и приоткрыл глаза. Несколько секунд усиленно ориентировался в ситуации. Так. Я — не в мягкой кровати с белоснежными простынями, а вокруг меня не танцуют обнажённые эльфийки. Значит, это ещё не хэппи энд.

Вместо этого я сижу на стуле, на руки давят металлические браслеты, голова гудит и не соображает, мучительно хочется блевать, тело едва шевелится. Передо мной стоит тёмно-зелёный столик, на другой стороне которого сидит агент с планшетом в руках. Ну, ясно. Значит, это меня захватили силы зла и торжествуют мнимую победу. Теперь я либо героически сбегу, либо меня героически спасут. Ну, либо мне натолкают раскалённых иголок под ногти и с позором репатриируют. Всякие варианты могут быть.

Я вяло пошевелил руками. Не то наручники весили целую тонну, не то действие транквилизатора отпускало с трудом… В общем, героически бежать я пока был не готов. Надо потестировать остальные функции организма.

— Что вы врёте, — промямлил я, сам с трудом разбирая слова, которые выдавал еле ворочающийся язык. — Не падал я ни на какой член. Тем более — королевский.

— Я говорил о принцессе Розалинде, господин Семёнов, — спокойно уточнил агент.

Ишь ты — «господин». Охренеть. Ещё бы «товарищем» назвал.

— Н-н-нет у неё никакого члена, — мотнул я головой. — У… уверяю. Я бы п… почувствовал.

Агент изобразил у себя на лице подобие сочувствия. Так старичок-миллиардер, прогуливаясь в парке, может смотреть на беспризорного мальчишку, навалившего в штаны.

— Вы даже не отрицаете, — тихо сказал он. — Не самая лучшая стратегия в вашем положении, господин Семёнов.

— К-как так — «не отрицаю»? — попытался я возмутиться, но с такой дикцией прозвучало флегматично. — Ещё как отрицаю. Всё отрицаю. Я — нигилист. Базаров — моя фамилия.

— Прекратите паясничать, господин Семёнов. Позвольте лучше мне кратко обрисовать ситуацию, в которой вы оказались.

Тоже мне, рисователь нашёлся, Пикассо, блин. Леонардо недоВинченный. Сам вижу ситуацию — в жопе я, причём, в полнейшей. Ещё и корабль без толку засветился. Может, Шарль уже тоже в каком-нибудь «тюремном ангаре» прозябает. А тян в лаборатории заперли, как неведому зверушку. И Розалинда с ней сейчас наукой занимается… Тьфу, блин! Не успел с того света вернуться, а уже такие картинки в голове крутятся. Впрочем, это ж я. Оживаю. Узнаю себя. Нормально, жизнь продолжается.

Я поёрзал на стуле, чувствуя, как к телу возвращаются чувствительность и подвижность. В туалет захотелось. И попить. Как это мы в детстве шутили: «Ты пить хочешь? А я пи́сать хочу. Не дадим друг другу умереть?». Так, вот теперь ещё и блевать сильнее захотелось. Зарубка на память: когда угрожают транквилизатором — лучше слушаться.

— Минувшей ночью, — загундел агент, — был зафиксирован факт пропажи принцессы Розалинды с дворцовой территории. Кроме того, пропадал королевский экипаж, а также бесследно исчез временно содержавшийся под стражей Константин Дмитриевич Семёнов, которого решили исключить из гонки женихов, поскольку принцесса на церемонии знакомства проявила к нему ярко выраженный интерес.

— Это охота на ведьм, — вздохнул я. — Требую адеквата. Тьфу… адвоката, во! И один телефонный звонок.

— Сожалею, господин Семёнов, но здесь несколько иные порядки, — сухо улыбнулся агент. — Позвольте я продолжу. Принцесса вернулась под утро и немедленно затребовала аудиенции с отцом. Спустя пять минут принцессу под конвоем сопроводили в королевскую лечебницу, где её тщательно обследовали. Результаты обследования не обрадовали короля с королевой.

— Глисты?.. — зевнул я.

— Не паясничайте, господин Семёнов. Вы прекрасно понимаете, о чём я. Вы саботировали мероприятие…

— Которое до меня успешно саботировалось несколько лет подряд.

—…позволили себе прикоснуться неподобающим образом к особе королевской крови. Нанесли оскорбление действием. И, как будто вам было этого мало, вы ещё и при всех напали на принцессу на стадионе. Благо, она отделалась лёгкими ушибами.

— Да где ж напал-то? — В этот раз возмутиться получилось более убедительно. — Сами же всё видели. Стечение обстоятельств…

— Обстоятельства стеклись очень удачно для королевской семьи, — кивнул агент. — Официально принцесса получила тяжёлые травмы, и сейчас медики сражаются за её жизнь. Гонка женихов, разумеется, приостановлена до выяснения обстоятельств, а в перспективе, скорее всего, будет отменена вовсе.

Ну, значит, принцесса своего добилась. Хоть в чём-то я молодец. Сейчас её спишут по статье «несчастный случай», дадут циркуль, транспортир и пробирку, да отправят к какой-то там тёте Моте науку вперёд двигать.

— А вас, господин Семёнов, на рассвете казнят, и казнь покажут в прямом эфире на весь мир. Впрочем, я думаю, новый виток популярности вас уже мало интересует.

Я вытаращил глаза на агента.

— В смысле, «казнят»? Как так — «казнят»? Я на такое не подписывался!

Агент с жалостью улыбнулся. Мне даже показалось, что — искренне.

— Господин Семёнов… У тех,