Агент вздохнул:

— Вы получите свою пепельницу, господин Семёнов. Подписывайте. Легенду о том, как вы освободились, предоставим. Скажите, что вы думаете делать? Какая помощь нужна?

Я решительно поставил подпись, а потом задумался и постучал ручкой по столу. Хм… А если я вот совсем ничего сделать не смогу? Беда… Этак придётся всю жизнь за Дианой бегать. В принципе, тоже вариант жизнь прожить. У нас на работе такой кадрик есть, уже лет пять за одной бегает. Один раз, говорит, она ему почти дала. Что именно дала — я уточнять не стал. Номер телефона, наверное.

— Мне нужен список всех женихов, — сказал я. — Для начала. Не тот список, который составили изначально, а нынешний. Пусть всех женихов перепишут и дадут список мне. А если кого не хватает — тех выписать отдельно, и тоже мне. И чтоб каждый список в отдельном дипломате!

Глава 28

— Издеваетесь? — на всякий случай уточнил я, когда на столике передо мной оказались два дипломата. Одинаковых, пластиковых, серого цвета.

— Ответственно подходим к делу, — сухо возразил агент.

— А если бы я попросил, чтобы каждый список несла обнажённая танцовщица?

— В рамках этой операции мы располагаем неограниченными ресурсами.

Я хмыкнул, постаравшись вложить в этот хмык максимум неопределённости. Пускай агент гадает, впечатлён я, поражён, или мысленно ржу над его усердием, как конь, обожравшийся каннабиса.

Сидел я на уютном диванчике, в уютном помещении. В одном углу задумчиво рос фикус, в другом журчал декоративный фонтанчик, в третьем стояла статуя, видимо, какого-то местного бога. Может, не совсем местного. Как у нас — поставят статую какого-нибудь Будды, или Ганеши, а сами на Пасху яйца красят.

Медленно, аккуратно я открыл первый дипломат и пробежал взглядом по списку женихов. Имён было — тьма. И имена были такие… Некоторые я даже выговорить бы не сумел. Сколько миров, сколько нравов… обычаев, там, всяких.

Я некоторое время с умным видом изучал список, издавая глубокомысленные звуки вроде: «Ага!», «Ну конечно», «Нет, это вряд ли», «Трансцендентально!». Потом, отложив листок, с минуту задумчиво смотрел в фонтан. Агент всё это время терпеливо стоял напротив. Не переминался с ноги на ногу, не покашливал, не чесался, не смотрел на часы. Просто стоял и смотрел на меня. Как робот.

Наконец, я грустно покачал головой — мол, пришёл к каким-то неутешительным выводам — и открыл второй дипломат.

Там лежал почти пустой лист бумаги, посередине которого мелким шрифтом было напечатано лишь одно имя.

— Збигнев Вишневский, — прочитал я вслух.

— Не вернулся к месту проживания со стадиона, — прокомментировал агент. — Местонахождение в данный момент неизвестно.

— Его корабль? — спросил я быстро.

— Не покидал планеты. Там уже наши люди, сотрудники космопорта получили инструкции на случай появления пана Вишневского.

— Молодцы, — кивнул я. — Так служить.

— Есть так служить! — гавкнул в ответ агент и даже вскинул было руку, чтобы отдать честь, но вовремя спохватился и посмотрел на меня злобно.

Я, поняв, что перегнул с выпендрёжем, тщательно сложил листок с важной информацией, встал и сунул его в карман джинсов.

— Итак, — сказал, поглядев на прощание на фикус. — Я узнал всё, что мне нужно. Теперь можете прилепить свой микрофон, а потом проводите меня на мой корабль. Необходимые аналитические мощности для выполнения операции я найду только там.

Сказанув это, я почему-то представил, как тян, широко распахнув и без того огромные глазищи, хватается руками за голову и с интонациями немолодого лузера стонет: «Ой, что же теперь делать?». Не заржать стоило больших трудов. Чтобы сдержаться, я подумал о том, что есть ещё Шарль. А раз уж он как-то сумел выйти на след Дианы здесь, то, видимо, сможет и ещё раз.

— Как скажете, господин Семёнов, — не стал спорить агент. — Только это не совсем микрофон…

Он достал из кармана резиновые перчатки, натянул их с выражением лица маньяка и сказал:

— Спустите, пожалуйста, штаны, господин Семёнов.

* * *

«Ладно, суки, один-один, — думал я, пока агент вёз меня к космопорту. — Вы пошутили, я тоже посмеялся».

Как оказалось, у агента действительно есть чувство юмора. С совершенно серьёзной рожей он напомнил мне обо всех моих статьях, вынудил-таки снять штаны, после чего спокойно повесил на шею серебряную цепочку с кулоном в виде пронзённого стрелой сердца.

«Полагалось за победу в зрительском конкурсе, — сказал он. — Не вызовет подозрений. В конце концов, вы забрались, достали стрелу и, так или иначе, спустились на землю. В кулон вмонтирован датчик местоположения, микрофон и аварийный сигнал. Чтобы вызвать нас, достаточно просто нажать на сердечко с двух сторон и подержать так три секунды. Чтобы прибыть в любую точку Сансары, нам потребуется от десяти секунд до двух минут».

«Сансары?» — переспросил я, стоя со спущенными штанами.

«Сансары, — подтвердил агент. — Так мы называем мультивселенную, в которой перерождаются души людей. Не удивляйтесь, из Высших миров информация порой разносится весьма причудливыми волнами. У вас Сансара стала элементом религии, а где-то кому-то пришло в голову, что её символ — колесо — приносит удачу. Наденьте, пожалуйста, штаны, господин Семёнов».

«Нет», — прошептал я.

«Что значит, „нет“? Нам нужно…»

«Но вы мне нравитесь!» — Я потянулся к агенту.

Он шарахнулся от меня, запнулся о коврик и упал жопой в фонтан. После этого я предпочёл надеть штаны и заткнуться. На то, чтобы переодеться, агенту понадобилось ещё пять минут. Мы теряли время на каждом шагу, и всё из-за меня. Однажды мне должно было сделаться очень стыдно.

Мы не ехали — мы летели. Транспорт агентов отличался от местного транспорта весьма разительно — это была полноценная летающая машина, на какой-то электромагнитной подушке, или типа того. Летела эта дрянь ровно, никаких тебе подпрыгиваний на кочках, один сплошной комфорт. Эх… Вот если бы такую отмутить — мне, в общем-то, и гонки не сдались бы. Хотя нет, на фиг. Потом начнётся: техосмотр не пройдёшь, запчастей не достанешь, зимой гравицапа замерзает, омыватели не работают…

— А можно вопрос? — спросил я.

— А нужно? — хмуро спросил агент.

— Что будет с Дианой, когда вы её поймаете? Ну, я к тому, что если даже мне светит от двадцати до пожизненного, то…

Я замолчал. Мысль эта, собственно, вот только что родилась. Как