Она оторвала от него губы, слегка повернула голову набок.

– Пожалуйста...

– Держись за меня, Сюзанна. – Она вся сосредоточилась на своем пути, и видит Бог, как ему хотелось следовать по нему вместе с ней.

И вот она впилась пальцами ему в предплечья и с тихим вскриком выгнулась, затрепетав в его руках. И наслаждение, которое он получил от ее освобождения, было таким пронзительно острым, словно он разделил его с ней.

Кит осторожно выпустил ее из объятий, глубоко вдохнул, выдохнул, приказывая себе успокоиться, с твердым намерением побороть свое желание, отчаянно пытаясь привести в порядок чувства.

Очень долго удовольствие, которое он получал, соединяясь с женщинами, состояло в механизме обольщения. Он всегда был мастером каждого шага на этом пути, что само по себе доставляло наслаждение.

Но наслаждение, испытанное сегодня, было другого рода. Оно состояло в том, чтобы чувствовать теплое дыхание Сюзанны на своей шее. Чтобы любоваться ее румянцем. Вдыхать аромат ее волос. Видеть ее глаза, потемневшие от желания, ощущать ее руки на своих волосах. В том, чтобы...

– Мы только что стали любовниками? – спросила она.

– Почти, – слабо улыбнулся он.

– Но для вас еще не все кончено. Я знаю, – застенчиво проговорила она и, робко протянув руку, накрыла ладонью выпуклость под его панталонами. Он резко выдохнул и перехватил ее кисть. Потом перекатился на спину подальше от нее и уставился в небо. Оно показалось Киту каким-то другим. Должно быть, другим стало и все вокруг.

– Дело в том... – Он замолчал, боясь, что скажет что-нибудь не так и обидит ее. – Для вас тогда уже не будет пути назад, Сюзанна.

Но разве это волновало его сильнее всего? Теперь, когда возбуждение несколько отпустило Кита, его охватил необъяснимый страх. Его охватило совершенно неджентльменское желание вскочить и кинуться наутек со всех ног.

Некоторое время она молча лежала рядом с ним. И это молчание нарушали только трель одинокой птицы да шелест листьев на ветерке.

– А если... я не хочу назад? – сказала она. И он услышал в ее словах обиду. Кит посмотрел ей в лицо.

– Сюзанна... – Он пальцем провел по ее распухшим от поцелуев губам и снова поцеловал их – очень нежно. Потом откинул волосы с ее лица, избегая встречаться с ней взглядом. Провел губами по щеке, убрал запутавшийся в волосах листочек и аккуратно поправил лиф платья. Все это время она пытливо смотрела на него, изучая его лицо, понимая, что он намеренно не глядит ей в глаза.

Наконец он поднялся во весь рост. Рука, которую он последние полчаса совсем не чувствовал, теперь сильно саднила.

– Пойдемте. Я провожу вас домой: У меня разболелась рана. – Он протянул ей руку, и она после минутного колебания поднялась с его помощью. Потом тщательно отряхнула юбку. Они направились в сторону коттеджа миссис Перриман, держась на расстоянии друг от друга. У тетушкиной калитки Кит молча поклонился Сюзанне. Поклон получился чересчур официальным, и Кит заметил, как Сюзанна зябко повела плечами. Но ему необходимо было установить между ними дистанцию.

– Значит, за чемерицей отправимся завтра? – бодро спросила она. Чересчур бодро. И слова ее позвучали фальшиво.

И это тоже его рук дело – он виноват в том, что ее слова прозвучали сейчас фальшиво. Но ничем не мог помочь – не мог ничего сделать, чтобы она почувствовала себя уверенно, потому что и сам в этот миг чувствовал себя неуверенно.

– Эта рука... – Он виновато пожал плечами. – Наверное, придется отдохнуть денек.

Трус!

Он никогда прежде не прятался за ложью. Но еще никогда так не боялся посмотреть правде в глаза.

– Хорошо, – сказала она уже не так бодро. – Надеюсь, вам скоро станет лучше.

– Я тоже. – Он сказал это как можно беспечнее, но в его голосе тоже прозвучала фальшь. Со злости он готов был дать себе по лбу.

«Я не должен был прикасаться к ней!»

Смешно. Всего полчаса назад было ясно, что у него просто нет выбора. Он еще раз отвесил ей короткий поклон и оставил ее стоять у тетушкиной калитки. Но прежде чем уйти, он успел заметить еще один листик, запутавшийся в ее волосах.

Сюзанна стояла возле увитой розами ограды и смотрела, как Кит исчезает из виду. В его коротких ярких волосах запутался маленький листок. Этот листок придавал его поспешному до жестокости уходу некоторую эксцентричность.

Она вспомнила, как шла по этой тропинке в свой первый день в Барнстабле, увлекаемая безрассудством и отчаянием, а также стремлением обследовать границы новой жизни. И увидела его, совершенно нагого, с поднятыми вверх руками, он исторгал из груди довольный рык. Он не был похож на сосуд с золотом в конце радуги. Скорее на ларец с сокровищами, который находят на дне океана, наполненный рубинами, дублонами, и сторожат его раки-отшельники и всякие непонятные существа, еще неизвестные людям.

Правильно ли она сделала, что отправилась тем утром по лесной тропинке? Сюзанна пока не могла ответить.

Но ведь она получила то, что хотела. Ее губы все еще хранили вкус его губ, ее платье – запах его тела. Сюзанна потрогала пальцами губы – кожа на них была воспалена. По ее жилам снова пробежало раскаленное добела желание, дыхание перехватило. Она зажмурилась.

Теперь она знала, на что способны его потрясающие губы. Они могут колоть правдивыми и насмешливыми словами. Опустошить нежностью. Вызвать штормовое наслаждение. Могут владеть ею, пока не окончится шторм.

И даже после этого... Она не могла себе представить, что когда-нибудь насытится им досыта.

Интересно – а Кит, он насытился ею? Он отодвинулся от нее, стал вдруг задумчивым и рассеянным. И очень вежливым – как всегда, когда он бывал недоволен. Может быть, она показалась ему слишком неопытной, или слишком нетерпеливой, или скучной. Ведь этот мужчина дрался на дуэли из-за женщины еще подростком. Тогда как она... до Кита ее только два раза поцеловал Дуглас и один раз прижал к себе. Разве можно это считать опытом?

Но нет, она видела, как лицо Кита – одновременно некрасивое и прекрасное – открылось ей в тот момент, когда он ее целовал. В тот миг они были равны – оба охваченные желанием и... изумлением.

Она хотела отдать ему всю себя! Но теперь видела, что это был бы скорее подарок для нее самой. Теперь она поняла, в чем он на самом деле нуждался и что она должна ему дать. Время! Чтобы он мог решить, зачем она ему нужна. И нужна ли вообще.

И почему-то это было страшнее, рискованнее, чем просто отдать ему свое тело.

Кит заглянул на конюшню проведать лошадей. С тех пор, как он с треском выставил конюхов, он сам делал за них всю необходимую работу. Сюзанна, новорожденная кобылка, побежала ему навстречу, и он подумал: «Когда Сюзанна подрастет, я подарю ее Сюзанне».

Физическая работа, запах лошадей, время, проведенное в их бесхитростном обществе, успокоили мысли, тело, и домой Кит вернулся в относительно умиротворенном состоянии духа.