Зачем поют красавицы с тонкими браслетами, взяв в руки лесной шарик? Лесной шарик! Красавицы поют в своих домах, приглашая властелина, украшенного гирляндой, прижать к своей груди их упругие, рождающие желание груди. Лесной шарик! Если он прижмет к своей груди их упругие, рождающие желание груди, мы воспоем красивый и славный град Пукар, которым правит царь древнего рода. Лесной шарик!

Песни «мяча»

Красавица, ты сверкаешь словно золотая лиана! Блестят твои золотые гирлянды, и подобно молнии сверкает твой расшитый жемчугом пояс! Давай подбросим мяч; подскакивая, он будет говорить: «Южный владыка да живет!» Давай подбросим мяч; подскакивая, он будет возвещать: «Живет пусть Пандьи царь, владыка Юга, чья грудь украшена гирляндою Богов».

Давай подбросим мяч; он будет весело прыгать по бескрайней земле, падая и отскакивая, словно сверкающая молния. Он будет всюду скакать, там и сям, и возвещать: «Владыка Пандьи да живет!» Подбросим мяч; и будет прыгать и возвещать: «Живет пусть Пандьи, владыка Юга, чья грудь украшена гирляндою Богов!»

Давай подбросим мяч; полетев вверх, он не останется там; ударившись о землю, он отскочит от нее. Он будет непрерывно прыгать то вверх, то вниз, возвещая: владыка Пандьи да живет!» Давай подбросим мяч; пусть прыгая, он возвещает: «Живет пусть владыка Юга, чья грудь украшена гирляндой Богов!»

Песня на качелях

Давай покачаемся на качелях, так чтобы расширились наши большие глаза. Встанем на качели и, крепко держась за веревки, начнем их сильно и в такт раскачивать вместе с Айяй. Покачаемся же на качелях, так чтобы округлились наши большие глаза, и споем во славу царя, сокрушившего кадамбу. Давай покачаемся на качелях и споем во славу царя, чей символ — тугой кривой лук.

Давай раскачаемся так, чтобы наши волосы разметались в воздухе, точно облака. И, качаясь, воспоем славу царя наших гор — властелина Черы. Он щедро угощал своих воинов, что впятером одолевали в сражении сотню врагов. Мы будем петь, и качели будут раскачиваться, словно сотрясаемое дерево кадамба.

Давай раскачаемся так, чтобы согнулась наша талия, тонкая, словно молния; давай воспоем добродетели великого царя, оберегающего мир. На его знамени нарисованы лук, карп и тигр; он правит громадной страной — от плодородного края яванов с грубой речью и высоких гималайских скал до мыса Коморин. Давай раскачаем качели и воспоем славу царю, который повелел высечь лук на склонах Гималаев.

Песни пестика

В тени цветущего канджи красавицы Пукара толкут жемчужные зерна сахарным тростником, как пестом, и поют, славя царя Чембияна, восседающего на громадной стремительной колеснице, славя его могучие плечи, на которых лежат благоухающие гирлянды. Бот о чем поют красавицы Пукара.

Красавицы Мадуры, знаменитой своими высокими дворцами, толкут коралловыми пестиками жемчуг, что был восхвален во многих песнях. Они воспевают отвагу царя Панджавана, на могучих плечах которого лежит гирлянда властелина небожителей. Они воспевают царя, который несет на своем знамени рыбу; властелина, украшенного маргозовой гирляндой, по которому томится сердце. Вот о чем поют красавицы Пукара.

Красавицы Ванджи толкут в сандаловых ступах дивный жемчуг, и пестиком им служит бивень слона. Они воспевают обширный мир, по которому разнеслась слава об украшенном гирляндой царе Черы, который сокрушил кадамбу посреди океана. Они поют песни о царе, украшенном гирляндой пальмовых листьев, по которому вздыхает влюбленное сердце.

Не могут благословлять царя Черы, потрясающего огромным луком, те властелины, что не припадают к его благим стопам. И излучающая свет наша царица — богиня Каннахи изрекла хвалу:

— Пусть многие века блаженствует Сенгуттуван!

Глава XXX

Благодеяния

Великому царю Сенгуттувану, покорившему северные царства, явилась Каннахи, обладающая великими достоинствами небожителей, в своем божественном облике. Царь с добротой посмотрел на Теванди и спросил:

— Кто эта Манимехалей, о которой ты говорила такой любовью? Почему отреклась она от мира? Расскажи мне!

Теваниди благословила царя и поведала ему историю о том, как отреклась от земных радостей Манимехалей, выросшая среди танцовщиц, украшенных драгоценными поясами.

— Пусть возрастает, не зная ущерба, могущество нашего властелина! Да множится плодородие твоей страны!

Густые черные волосы этой девушки были заплетены в пять кос. Ее чистые глаза с красными уголками сразу чувствовали ложь, но сердце ее было чуждо обмана. Улыбка открывала за коралловыми губами ровные сверкающие зубы. Ее созревшие и пробуждающие желание груди начали слегка опускаться книзу. Начали округляться ее бедра, утончилась хрупкая талия, стали полнее ноги выше колен — в ней созревала женщина. Ее маленькие ножки с натянутой блестевшей кожей испытывали боль от тяжести драгоценностей и украшений. Но молодые люди из знатных семей еще не видели ее, ибо устроитель представлений никогда по выпускал ее на сцену.

— Однажды старая бабка Манимехалей спросила ее мать, Мадави: «Что намереваешься ты сделать с ней?»

Мадави подозвала свою красивую дочь и погладила ее локоны, украшенные душистыми цветами. Она вознамерилась послать дочь в буддийскую обитель, где та пойдет стезей дхармы. Бестелесный уронил на землю свои цветоносные стрелы, из его рук выпал его меткий тростниковый лук. Когда властелин города и все его жители услышали о судьбе Манимехалей, то опечалились так, словно уронили бесценный рубин в глубокое море. Мудрый свершитель великого тапаса, услышав от неописуемой красоты Манимехалей о ее желании отрешиться от земной жизни, встретил ее с чувствами жалости и любви.

Произнося слова о том, как украшенная тонкими браслетами девушка, красоты которой могла бы возжелать сама Лакшми, отреклась в пору цветущей юности от земных радостей, Теванди вдруг зарыдала. Из ее волос выпали цветы, задрожали брови, искривились ее похожие на кораллы губы; обнажились зубы и послышались странные слова; красивое лицо покрылось испариной. Налились кровью красивые глаза. Она размахивала руками и била ногами по земле. Отличавшаяся ясным разумом Теванди была одержима божеством, и ее никто не мог узнать. Она изрекла такие вещие слова:

— Среди кротких, скромных и красивых женщин, явившихся на освящение храма божества Каннахи вместе с повелителем Черы, где цветут благоухающие куринджи, были также две сестры-близнецы, которых родила украшенная тонкими браслетами супруга Араттана Сетти. Там также находилась маленькая дочь брахмана Седакудумби, жреца в золотом храме Возлежащего на змее[169]. Неподалеку на высокой горе, устремившейся в небо, и стоит храм женщины, приносящей удачу[170]. На вершине огромной горы, своими очертаниями напоминающими павлина Муругана, бьет множество родников. Дно этих родников устлано камнями: там ость камни размером с цветок кораллового дерева; есть мелкие белые камушки не больше горчичного семени. Тому, кто искупается в этих водах, открывается тайна их