— Здравствуйте! — быстро сказала Юля. — А где хозяйка?

Настасья сморщилась и, всплеснув руками, с ходу начала причитать как на похоронах:

— Ой, беда! Глашка в больнице, с сердцем у нее плохо. Да и как не заболеть? Сперва внука убили, а потом и дочь бандюки застрелили. Ой, да что ж такое творится? Али ты не знала?

Последнюю фразу Настасья произнесла совсем другим, деловитым тоном, без особой скорби в голосе и попыталась заглянуть Юле в пакет.

— Что там у тебя?

— В какую больницу увезли Глафиру? — спросила Юля и спрятала пакет за спину.

— Дак в районную. Куда ж еще? А я тут за домом приглядываю. Курей себе забрала, собаку отвязала, нехай бегает, хоть хлеба дам, если прибежит! Ой, прям несчастья чередой пошли!

— Что-то еще стряслось?

Настасья поджала губы и, бросив опасливый взгляд по сторонам, прошептала:

— Михалыча нашего задушили. В ночь после того, как Глашке про дочь с внуком сказали, его и кокнули.

Юля похолодела.

— Кто ж его так?

— То лишь господу богу известно! — Настасья поджала губы и осенила себя крестом. — Участковый приезжал, полиция из города. Участковый сказал: вот до чего самогон доводит. Михалыч гнал потихоньку, тут без этого никак. Вроде как залез кто-то в дом да поживиться хотел, а Михалыч их застукал. Что ж с инвалидом не справиться? Вот и придавили!

Настасья опустила голову и с мрачным интересом стала разглядывать землю под ногами.

— Только кому приспичило лезть к Михалычу за самогоном, ума не приложу, — осторожно сказала она. — Наши все на виду, в деревне чужих нет. А к дому на машине подъезжали, я сама шум мотора слышала. И фары светили, только выйти побоялась. В окно смотрела, но в нашей темноте разве что разглядишь? Я так участковому и сказала! Что же получается, на бензин у них деньги есть, а на водку нет?

Настасья замолчала и снова уставилась на пакет с продуктами. Ее глаза жадно горели, словно она ни разу в жизни не ела копченую колбасу. И Юле стало ее жалко. Настасья напоминала дворнягу, дежурившую у ларька с шаурмой: слишком нахальную, чтобы отбежать подальше от тычков прохожих, слишком трусливую, чтобы подкрасться вплотную, и слишком злобную, чтобы позволить кому-то чуть более слабому позариться на ее кусок.

— Участковый ваш тоже в райцентре живет? — спросила Юля.

— Нет, это не нашенский был, из Болдырева. Село недалеко от райцентра, по трассе. Наш в Каменном Броде жил, только пропал недавно. Вроде утоп, лодку нашли, а его самого нет.

— Надо же! — изумилась Юля. — И участковый пропал? Тут у вас «Бермудский треугольник» какой-то!

Она направилась к калитке. Настасья поспешила следом, задвинула по-хозяйски железную трубу на калитке. Юля сунула пакет с продуктами старухе.

— Ой! — испугалась та. — А зачем?

— Просто так! Ешьте на здоровье!

Настасья заглянула в пакет, на миг задумалась, а затем нехотя протянула пакет обратно.

— Ты навестила бы Глафиру в больнице, а? И передачка сгодилась бы. Теперь навещать ее некому. Дочка с внуком на том свете, а мне отсюда не выбраться.

— Еще неизвестно, в каком она состоянии, — покачала головой Юля. — Может, у нее диета особая. Нет уж, я заеду сначала, с врачом поговорю, а после все, что нужно, куплю. Наверно, и лекарства понадобятся. Какое там лечение в сельской больнице? Так что берите продукты! Нечего их по жаре туда-сюда таскать!

— Храни тебя господь, милая! — перекрестила ее Настасья. — Молодая, а уважение к старикам имеешь! Помянуть бы Ирочку с Максимом надо… А когда похороны, не знаешь? Ой, да кто ж ими теперь заниматься будет?

— Не знаю! — мрачно ответила Юля. — Поеду! Пора мне!

Настасья долго стояла на дороге в клубах пыли и смотрела ей вслед. Юля отчаянно давила на педаль газа и вдруг поняла, что на душе стало легче оттого, что не она стала вестником печали.

Опорный пункт полиции в селе Болдырево находился вместе с почтовым отделением и фельдшерско-акушерским пунктом в одном здании. Недавно отстроенное, оно сияло свежей краской и новыми пластиковыми окнами. Но на дверях опорного пункта белела приклеенная скотчем записка: «Буду через час». На крыльце ФАПа в этот момент появилась старушка в белом халате, как оказалось, санитарка, и охотно пояснила, что Юля опоздала на несколько минут. Участковый только что куда-то уехал на мотоцикле.

Юля вздохнула и отправилась в районный центр, благо до него оставалось километров пятнадцать. Больница располагалась на окраине села, так что ее не пришлось долго искать. В приемном покое сидели с важным видом старушки в ярких фланелевых халатах и неспешно обсуждали цены на муку и гречку. Глафиры среди них не было. Юля поздоровалась и спросила:

— Не скажете, в какой палате Агафонова лежит?

Старушки прервали разговор и с интересом оглядели ее с ног до головы, стрельнув глазами по голым коленкам.

— А ты ей кто будешь? — спросила бабулька с рукой на перевязи. — Неужто внучка?

— Нет, не внучка, но хочу ее проведать!

— Так преставилась она, сердешная, — ответила бабулька и перекрестилась. — Во время операции и померла. Ты не думай, доктора у нас хорошие, только сердце у нее слабое было. Вроде и не старая еще, а не справилась!

Спазм перехватил дыхание. Юля охнула и почти сползла по стенке на скамеечку. Старухи смотрели сочувственно.

— Ты с врачом поговори, тебе ж тело забирать! — сказала другая бабулька и тоже перекрестилась.

При мысли, что ей придется хоронить несчастную Глафиру, Юле стало еще хуже. Она поднялась со скамьи и выскочила за дверь, словно призрак умершей мчался за ней по пятам. И только забравшись в машину, Юля смогла чуть-чуть успокоиться и унять нервную дрожь. Просидев в машине с четверть часа, она наконец завела мотор. События, которые происходили вокруг, казалось, выплясывали в дурном хороводе, бились в истерическом припадке, вовлекали все новые и новые персонажи и безжалостно отбрасывали отслужившие. Мотор работал, а Юля сидела, сложив руки на руле, отрешенно смотрела в лобовое стекло и ничего не видела, а в голове назойливой мухой гудела и билась одна-единственная мысль: зачем они с Никитой ввязались в это дело?

Зачем… Корявое, бессмысленное слово, которое заставляет тянуть руки к небесам в нелепом проклятии, швыряться никчемными обвинениями, от которых мало проку… Зачем?

«Потому что так было нужно. Ведь ты не можешь иначе! И Никита тоже не мог!»

Холодная мысль моментально отрезвила, а смазанные паникой цели стали четкими и ясными. Юля решительно тряхнула головой и направила машину в Болдырево, чтобы задать участковому пару вопросов.

Осуществить благое намерение, тем не менее, не удалось. Опорный пункт все так же был заперт на замок, записка сиротливо колыхалась на ветерке. Юля раздраженно пнула дверь, но затем выудила из сумочки телефон и связалась с пресс-службой УВД. Цель визита в Болдырево она объяснила сбором материалов для журнальной статьи о жизни современного села и попросила направить участкового на рабочее место. Заверив пресс-секретаря в искренних симпатиях к полиции и о позитивном настрое, она отключилась, мрачно уставилась на пустую улицу и пожалела, что не курит. Хоть какое-то занятие…