— Простите, — послышался за спиной робкий женский голос, — можно у вас спросить?..

Юля обернулась и опешила. За телефонным разговором она не заметила, что к ней подошли две женщины в длинных, из грубого холста платьях с грязными обтрепанными подолами и с примитивной вышивкой. Запястья их были унизаны браслетиками из стекляруса, ленточек и деревянных бусин. На шеях болтались бусы из кусочков дерева и старых, сморщенных ягод шиповника. Головы украшали лохматые венки из трав и увядших цветов. Дикие сооружения напоминали вороньи гнезда.

Лица у незнакомок тоже были так себе — ничего выразительного, ничего замечательного! Молодая девушка — широкоскулая, кареглазая, с криво подстриженной темной челкой и распущенными по плечам тусклыми волосами — смотрела простодушно, но слегка испуганно. Она смахивала на дворового щенка, который не утратил наивной лопоухости, но уже получил урок в виде пинка в живот.

Второй женщине было под сорок. Блеклое, словно застиранное лицо — жалкая пародия на голливудскую диву Мерил Стрип — взирало на мир злыми глазками цвета бутылочного стекла, однако тонкие губы растягивались в слащавой улыбке. Одутловатое лицо показалось Юле смутно знакомым.

Старшая держала в руках корзинку, прикрытую тряпкой. Она же первая ринулась в атаку.

— У вас наверняка есть несколько минут. Скажите, что вы знаете об истинном творце?

Ввязываться в религиозный диспут Юле не хотелось, однако заняться все равно было нечем. Она с тоской подумала, что обещанный участковым час давно прошел и насколько он задержится — неизвестно. Но она вытянула из декольте цепочку с крестиком и продемонстрировала ее женщинам.

— Не думаю, что вы сообщите мне что-то новое!

Однако старшая радостно воскликнула:

— Что вы! Речь пойдет вовсе не о Христе. Я говорю об истинном создателе Вселенной — Солнце! Не будете ж вы отрицать, что вся жизнь на Земле зависит от солнечного света?

— Не буду! — пожала плечами Юля. — Это мы в школе проходили. Хлорофилл, фотосинтез, вакуоли, протоплазма…

— Вот видите! — обрадовалась старшая. — Приятно поговорить с умным человеком. Издревле многие народы поклонялись солнцу: славяне, египтяне, инки, даже якуты, поскольку их день короток, а тепло недолговечно. Именно солнце дарит жизнь всем тварям на планете, согревает теплом, дает пищу, внушает оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. Согласны?

Юля слушала ее без особого интереса. Затертые до блеска, посконные истины… Но младшая просто растеклась в улыбке и кивала вороньим гнездом в такт словам напарницы. В ее бледно-серых, словно подмороженных глазах появилось даже слабое подобие жизни. А тем временем, окрыленная тем, что ее не гонят в три шеи, старшая поклонница Ярилы грудью напирала на Юлю, пока не оттеснила ее к крыльцу опорного пункта. И все говорила, говорила…

— Сами посудите, ведь солнце — единственная сущность, которая не изменилась в мире с начала времен. И потому она — истинная! Древние люди были мудры, и негоже забывать об этом. С момента появления на земле человек поклонялся солнцу, восхвалял его в молитвах, строил храмы, приносил дары…

— И жертвоприношения! — услужливо подсказала Юля.

— …и жертвоприношения, — автоматически повторила старшая, но спохватилась и смерила недобрым взглядом городскую девицу, которая ухмылялась во весь рот.

Неясное воспоминание вдруг тренькнуло в Юлиной голове и зазвонило в колокольчик, стоило ей мысленно вместо корзины вложить в руки женщины толстую папку. И прежде чем та открыла рот, Юля довольно невежливо поинтересовалась:

— Вы случайно не знакомы с Эсмеральдой Кугуар?

— С Танькой, что ли? — прыснула младшая.

Гнездо на ее голове затряслось от смеха.

Старшая женщина ткнула ее локтем в бок. Девушка ойкнула, и ее взгляд вновь принял безмятежное выражение.

— Татьяна — моя сестра, — вздохнула старшая и неохотно пояснила: — Не по вере, как Анька, — кивнула она на девушку, — а кровная! Но раз вы знаете ее под демоническим именем, значит, показывала вам ту бесовщину, что называет «романом».

— Бесовщина? — изумилась Юля. — Что в нем греховного?

Женщины многозначительно переглянулись, а старшая, сладко улыбаясь, свернула на проторенную дорожку.

— Многие люди, конечно, понимают, что панацея от всех болезней — природа, но, к сожалению, не все в состоянии оценить силу ее любви. Человек потакает своим слабостям и жертвует теми возможностями, которые дает ему светило, — заученно частила Ярилова поклонница. — Это и есть греховное падение, когда ради временного упускается вечное; ради фантомов скоротечной жизни земной приносится в жертву бессмертие духа, которое дарит нам матушка-земля. Солнце сияет с небес, наполняет нас любовью, заставляет любовь распускаться в наших душах. Каждый может ощутить глубину и мощь природы, а для этого нужно всего лишь прекратить отягощать желудок мясной пищей, смыть ненужный грим, перестать пить и курить, впустить в себя энергию солнца…

— Долго находиться на солнце — опасно! Можно схлопотать ожоги и тепловой удар! — безжалостно прервала ее Юля. — А вред вегетарианства доказан научно!

И на всякий случай поднялась ступенькой выше. Сестра Эсмеральды не отступала, а улыбка превратилась в неприятный оскал. Глаза ее горели, лицо покрылось пунцовыми пятнами. Она воздела руки к небу и принялась трясти ими, как цыганка кастаньетами, и вопить, точно безумная:

— Да воссияет Ярила на утренней заре! Да воздаст он красоту и молодость!

Тут Юля не выдержала и откровенно расхохоталась:

— Да? Чего ж он не воздал и вам чуток красоты?

В глазках бутылочного цвета сверкнула ярость, но сестра Эсмеральды уже пришла в себя, растянула губы в деревянной улыбке, сунула руку в корзинку и извлекла оттуда листовку, отпечатанную на принтере.

— Прочтите откровения нашего духовного наставника, тогда, возможно, найдете в себе природу, которая рвется наружу безгрешным дитятей! Сбросьте ненужную шелуху, впустите в себя солнце!

Ее голос неестественно вибрировал, порою срываясь на визг. Она порывалась сунуть бумажку Юле, но та упорно отталкивала ее руку.

— Антясова, Богатырева? Опять здесь шляетесь? — послышался за спиной резкий окрик. — Снова к людям пристаете с этой хренью? Смотрите, посажу на пятнадцать суток за хулиганство.

Глазки женщины потухли, словно разом выключили свет. Юля оглянулась на голос. Возле дверей опорного пункта стоял крепкий, лет пятидесяти мужчина в полицейской форме. Его толстощекое лицо недовольно хмурилось.

Женщины резво отступили от Юли. Но старшая жрица Ярилы все-таки нашла выход из ситуации и сунула листовку под дворники машины. Потупив взор в притворном смирении, обе прошли мимо полицейского и скрылись за углом дома. Правда, пару раз оттуда высунулись, причем младшая показала язык, пользуясь тем, что страж порядка ее не видел.