Пес жалобно взирал на даму глазами рядового, которому зверь прапорщик не спешит дать команду «вольно». Наконец, тяжело вздохнул и лег на траву.

— Я сказала не «лежать», а «сидеть», — строго напомнила дама, и пес, как новобранец, поспешно выполнил команду.

«Пожалуй, я зря волнуюсь насчет встречи Марианны с Алексеем Ивановичем, — подумал Петр, и у него словно гора с плеч свалилась. — Уж если ротвейлер ее команды выполняет… У главы управы нет ни клыков, ни мощной мускулатуры…»

— Пуфик, хулигашка, не пугай гостей, — выглянула из окна хозяйка дачи.

— Знакомьтесь, моя медсестра Марианна Лаврентьевна, — представил Петр спутницу.

Та кивнула и быстро натянула на лицо марлевую повязку.

— Очень приятно, пройдемте наверх, — предложила хозяйка.

Пуфик, не получивший от Марианны команды «гулять», все еще не решался покинуть место, и хозяйка, махнув рукой, оставила его на улице.

Алексей Иванович лежал на кожаном диване и громко стонал.

— Сейчас вам будет легче, — пообещал Петр Павлович, — медсестра сделает укол, а я напишу новые назначения. Будем менять схему лечения, раз старая не помогает.

Марианна молча набрала в шприц лекарство и подошла к больному.

— Поаккуратнее, пожалуйста, — попросил Алексей Иванович.

— Все зависит от вас, — сказала Марианна.

Пациент насторожился. Голос женщины показался знакомым.

— Мне кажется, мы с вами где-то встречались, — осторожно сказал он.

Марианна хихикнула, как девочка, опустила марлевую повязку.

Хозяин вздрогнул: Вы?

— Да, это я, — с легким торжеством объявила Марианна Лаврентьевна, словно актриса, появившаяся на сцене в финале. — Подрабатываю по выходным медсестрой, помогаю Петру Павловичу в его благородной и, что скрывать, неплохо оплачиваемой работе. Откуда мне было знать, что долг сестры милосердия приведет меня прямиком в ваш дом?

— Ну, что за люди у нас в районе! Нигде от них не спрячешься! — расстроился глава управы. — Вы уж, того, иголку тоньше возьмите! И колите аккуратнее. Уж будьте добры!

— Наоборот, поищу самую толстую, — жестоко отрезала Марианна.

Пациент стянул брюки и, оставшись в трусах, поглядывал на медсестру испуганно, как мальчишка, вызванный на прививку.

— Чего вам надо? — спросил он жалобно.

— Вы спилили дуб, — напомнила Марианна.

— Допустим, но его все равно уже не вернуть, — вздохнул глава управы. В его голосе послышались нежданные нотки сожаления.

— Посадите на его месте новый, запретите точечную застройку сквера, уберите строительную технику.

— Это невозможно, — отрезал чиновник. — Все документы подписаны. За этой стройкой стоят большие интересы и не меньшие деньги.

— Я выведу людей, — пообещала Марианна, — подниму прессу, выступлю на радио. Вы меня знаете, я ни перед чем не остановлюсь. Вы можете убрать меня, но в округе есть люди, которые продолжат мое дело.

— Это еще кто? — насторожился глава.

— Один церковный староста, по совместительству профессор медицины.

Чиновник вздохнул с видимым облегчением:

— Допустим, а при чем тут я? Пусть он за вас в церкви молится.

— У вас скоро выборы. И за кого будут голосовать приходы пяти православных храмов в вашем округе, вам должно быть небезразлично.

— Ладно, бог с вами, колите толстой иглой. Лишь бы скорее.

— Так вы согласны заморозить стройку?

Нет!

— А если я соберу несколько тысяч подписей ваших избирателей, построю людей в живую цепочку и попрошу прибыть на место знаменитого адвоката? Он и без денег, за одну пиар-акцию, примчится как миленький. А за ним телевидение подтянется.

— Марианна Лаврентьевна, голубушка, приходите ко мне на прием, там все и обсудим! Мы посадим новый дуб! Много дубов! Вся Россия будет дубовым садом! А меня, как Фирса, когда-нибудь забудете здесь, на даче.

— Старая песня: «Дядя Ваня, мы будем работать, мы еще увидим небо в алмазах». Так я вам и поверила! Опять обманете, ускользнете в другую дверь! — покачала головой Марианна.

— Да никуда я не денусь. От вас убежишь, как же! Запишите мой мобильный номер, — взвыл чиновник и продиктовал Марианне несколько цифр. — Колите уже, медсестра Смерть! — взревел он и обреченно закрыл глаза.

И тут Марианна Лаврентьевна аккуратно и ловко вколола больному лекарство — да так, что тот даже не вздрогнул. Все-таки у нее был солидный опыт медсестры и легкая рука!

— Что здесь происходит? — Доктор вышел из ванной комнаты и с изумлением взирал на дружескую беседу пациента с медсестрой.

— Ничего особенного, — вздохнула Марианна Лаврентьевна. — Просто я сделала укол, а заодно мы обсудили с Алексеем Ивановичем экологическую ситуацию в нашем районе.

— За весь этот стресс и балаган вы мне должны платить, Петр Павлович, а не я вам, — проворчал префект.

— Готов нанести два визита бесплатно, — не растерялся Петр.

— Ловлю на слове! До скорой встречи, мадам Тэтчер, — заявил хозяин и, выпроводив Марианну Лаврентьевну за дверь, набросился на доктора: — Какого черта вы привезли сюда эту шебутную старую перечницу?

— Алексей Иванович! Вы уже убедились: Марианна Лаврентьевна — не та женщина, которую куда-то можно привезти или не привезти, если она этого не захочет, — вздохнул Петр Павлович. — А теперь — к делу. И он принялся диктовать жене больного новые назначения и выписывать рецепты.

Марианна появилась на даче Викентия Модестовича с видом триумфатора. Волосы растрепались вокруг раскрасневшегося лица, ветер развевал полы белого халата. За пожилой бунтаркой плелся раздосадованный Петр. Люся, уловив шестым чувством хозяйки плохое настроение гостя, усадила его за стол рядом с подругой и принялась угощать с утроенной энергией. Потом переглянулась с Линой и объявила, что поручает дорогого гостя ее опеке. Возможно, в другое время Лина стала бы запинаться, краснеть, нести всякую чушь… Эти несовременные, инфантильные черты характера всегда здорово мешали ей в личной жизни. Обычно мужчины пугались силы ее чувства и старались поскорей смыться из бурного океана страстей в более тихую заводь. Однако Петр, похоже, был не из пугливых. К тому же в этот раз рассудок вопреки ожиданиям не покинул Лину. Ей сейчас было не до «романтических глупостей». Лину занимала одна странная мысль, внезапно пришедшая в голову. Гости успели довольно много выпить, каждый говорил, не слушая других, так что можно было обсудить свои думы с соседом по столу почти наедине.

— Можно? — спросила она Гарика.

Тот, пожав плечами и не переставая жевать, передал Лине камеру. Она быстро прокрутила съемку назад и просмотрела в окошке камеры несколько эпизодов. Лицо ее внезапно стало серьезным и сосредоточенным.