— И что, все эти малознакомые люди охотно делятся друг с другом самым сокровенным? — поразилась Лина.

— Ну, разумеется, — устало сказал психолог. — Они же сами этого хотят. Впрочем, если передумали — вот ваши деньги. До свидания.

— Нет-нет, — испугалась Лина, — раз уж мы с другом сюда пришли, никуда теперь не уйдем. Нам нечего скрывать ни от вас, ни от этих незнакомых людей, да и в нашей любви хотелось бы как следует разобраться.

— Вот и славно, — кивнул психолог, и, как почудилось Лине, его взгляд немного смягчился. — Тогда начинаем занятие.

— Друзья мои, все по местам, рад снова видеть вас на «Вечере Правды», — объявил он всей аудитории тихим, вкрадчивым голосом. И Лине вдруг захотелось спать.

— Не спи, — шепнул Петр, — и не смотри ему в глаза. — Похоже, этот тип владеет приемами гипноза.

После первых вступительных фраз руководитель семинара пригасил в комнате свет и поставил на стол хрустальный шар, перед которым зажег свечу. Лина вздрогнула. Первый вопрос, обращенный к ней, прозвучал в полной тишине.

— Зачем ты здесь? — спросил самозваный «гуру», подойдя к Лине вплотную. Она внутренне запаниковала. К счастью, Петр наступил под столом ей на ногу и крепко сжал пальцы. Это вернуло ей способность контролировать ситуацию.

— Из любопытства, — соврала женщина. Она приготовилась испытать сильную головную боль, но, к своему удивлению, ничего не почувствовала и взяла себя в руки.

— А тебя что привело в этот подвал? — Психолог попытался поймать взгляд Петра. Похоже, надев маску «гуру», он со всеми переходил на «ты». Как Иван Михайлович в своем чиновном величии.

Лина думала, что Петр тоже будет избегать взгляда Учителя. Но ее друг взглянул психологу в глаза и спокойно ответил:

— Я много читал о психологических тренингах. Захотелось испытать на собственной шкуре, что это такое. Неприятности преследуют меня одна за другой. Хотелось бы научиться «не притягивать» их впредь.

— Какие неприятности? — насторожился Учитель.

— Довольно мелкие, но ужасно противные, — самозабвенно врал Петр. — То моя старая машина сломается, то трубы прорвет в моем древнем доме-развалюхе, то на работе начальство выговор объявит.

— А где вы работаете? — быстро спросил «гуру» и вновь уставился в глаза Петру.

— Да в школе, биологию преподаю, — опять соврал Петр, не отводя глаз.

Потеряв к нему всякий интерес, Учитель отошел в сторону.

— Не расслабляйся, — шепнул Петр Лине, — он думает, что усыпил нашу бдительность. Вот увидишь, он к нам еще вернется.

Но, видимо, у Учителя была иная цель. Он задал несколько ничего не значащих вопросов дамам, сидевшим рядом с Линой, а потом решительно направился к Валерии. Пальцы у Лины стали покалывать маленькие противные иголочки, вскоре тонкая струйка холодного пота побежала между лопаток.

Алексей Иванович вошел в кабинет, раздраженно плюхнул портфель об пол, нагнулся завязать шнурок у ботинка и вдруг почувствовал, как боль, отступившая вчера, снова берет над ним власть.

Алексей Иванович опустился в кресло и снял трубку.

«Надо позвонить Петру, — подумал он, — пусть лекарство поменяет. — А, черт!..»

Он вдруг вспомнил, что пообещал вчера доктору решить один пустяковый вопрос в пользу его дамы. А еще сумасшедшей бабушке-медсестре с ее еврейским церковным старостой чего-то наплел про их дурацкий дуб. Как они все его достали! Он ведь государственный человек, серьезные вопросы решает. А тут без конца лезут со всякой ерундой…

Боль на несколько секунд затихла, на лбу у Алексея Ивановича выступили капельки пота.

«О господи! — подумал он. — Нигде нет покоя! Я превратился в „человека-функцию“. М-да, недаром еще Пушкин писал: „Тяжела ты, шапка Мономаха“. — Он скосил глаза на свою щегольскую кепку. — Буквально три дня назад пошел в ресторан как обычный посетитель — друг пригласил на юбилей. Думал, в кои-то веки спокойно посижу, расслаблюсь… И что же? Половина гостей явилась с официальными письмами, а половина — с частными прошениями на мое имя. Жене, во время танца, некоторые „кавалеры“ норовили всучить листочки на бланках и с печатями. А мне мужчины за рюмкой водки аж целую пачку таких писем понакидали… Ушел с кипой прошений в портфеле. А в понедельник явился на работу и первым делом эту пачку отдал секретарше: „Зарегистрируй и передай в отделы“. Она глаза выпучила: мол, где это шеф в воскресенье столько бумаг набрал, — но ничего не сказала. Вышколенная… Что же, теперь и в баню не ходить? Там ведь тоже прошения в предбаннике подсовывать будут…»

Раздражение Алексея Ивановича не спадало, а боль потихоньку стала нарастать. Он снял трубку и потребовал у секретарши:

— Ивана Михайловича ко мне!

Иван Михайлович осторожно вошел в кабинет и замер у двери.

— Входи, садись, — буркнул Алексей Иванович, по его тону опытный чиновник Иван Михайлович понял, что ничего хорошего сегодня от шефа ждать не приходится.

— Что там у тебя с «Утятами»? — мрачно поинтересовался Алесей Иванович.

— Какими «Утятами»? — не понял Иван Михайлович.

— Не прикидывайся, Иван, — взревел Алексей Иванович, — ты все прекрасно знаешь. Ну, с твоей этой… бывшей детской студией.

— О чем вы беспокоитесь! Решу я все в рабочем порядке, — лучезарно улыбнулся Иван Михайлович. — Мелочи жизни! Не ваш уровень! Ага, понял: и до вас эта сумасшедшая дамочка Ангелина каким-то чудом добралась! Христом Богом клянусь, не давал я ей ваш телефон… Не хватало еще вам, Алексей Иванович, об этом заботиться. С проблемами-то вашего масштаба…

— Я сам разберусь со своими масштабами, — взревел Алексей Иванович, потому что боль стала уже почти нестерпимой. — Я задал вопрос, отвечай на него.

— Ну, насколько я слышал, у них сейчас временные финансовые трудности, — тихо сказал Иван Михайлович.

— А ты сделай так, чтобы их не было, — потребовал шеф. — Нам не нужен черный пиар на наших номенклатурных сотрудников… Мол, госчиновник разорил детскую студию. Делай что хочешь, но вопрос реши! Привлеки спонсоров, договорись с банками — не мне тебя учить…

— Сделаю сегодня же, — согласился Иван Михайлович и застрочил в блокноте.

— И еще, — мрачно вспомнил Алексей Иванович. — В ближайшую субботу устрой акцию в сквере «Посади свой дуб!».

— Какой еще дуб? — удивился Иван Михайлович.

— Обыкновенный, с корнями, — рассвирепел Алексей Иванович. — Да ты, братец, сам дуб, если простых слов не понимаешь. И узнай у моей секретарши телефон нашей активистки Марианны Лаврентьевны. Она будет руководить этой акцией. К народу надо ближе быть, Иван Михайлович, народ нас на службу поставил. Понял? И сам давай, тоже посади в субботу свой дуб. И прессу организуй. Мол, чиновники вместе с горожанами дружно сажают дубовую аллею. Ну, концерт можешь устроить, торговлю сувенирами. Думай!