ни на что, в балете были удивительные вещи. Иногда одно из этих старых воспоминаний приходит мне в голову, и у меня перехватывает дыхание. Это всегда что-то из моего ежедневного ритуала – например, разнашивание пуантов или ручная стирка колготок в раковине. Воспоминания о ледяном адреналине от танца в одиночестве на сцене при полном зале или об удовлетворении до мозга костей, которое приходит после действительно хорошей, продуктивной, изнурительной репетиции, – все они несут в себе определенную сладость, несмотря на горечь того времени в моей жизни. И все же, когда я вспоминаю все это, большинство моих самых приятных воспоминаний о танцах – разделенные с другими. Я скучаю по танцам с другими людьми.

Позвольте мне рассказать об этом.

Задолго до начала занятий люди начинают просачиваться с улицы, они тащат за собой сумки со всем необходимым. Невероятно гигантские сумки. Танцоры собираются на занятия, как на Судный день, но в этом есть своя логика. Балет строгий, негибкий, требовательный. У каждого, кто им занимается, есть фетиш дисциплины, и никто не хочет, чтобы его застали плохо подготовленным к ежедневной молитве. Из сумок достают трико, запасные трико, пачки колготок, несколько пар пуантов разной степени изношенности (пуанты часто и быстро стаптываются), средства первой помощи (лента, марля, пластыри, жидкая кожа, перекись водорода, заживляющая мазь, бинты, иглы для удаления мозолей и зажигалки для стерилизации), полотенца, швейные наборы, мази для мышц, кусачки для ногтей, игрушки для физиотерапевтических пыток, принадлежности для волос и разминки. Ах да, разминка.

Одежда для разминки варьируется от шикарного облегающего трикотажа до растянутой пижамы, но ее носят все. Мне нравилась эта часть, начало занятий, когда мы все как будто бы закутаны в мешки, выполняющие роль грелок для ног до бедер и маленьких свитеров. Никто не хочет смотреть на свое непрогретое тело в зеркале, и разминки служат некой подушкой безопасности, но также разминка очень важна – она разогревает мышцы бедер и подколенных сухожилий, подготавливая их к изнурительным занятиям.

Прежде чем выстроиться в шеренгу у станка, танцоры – сначала просто лужицы тел на полу – вытягивают свои конечности вверх и выполняют сотни дьявольских упражнений для живота, перекатываются через бедра и стопы, объединяясь в пары, чтобы хорошо растянуть друг друга. Это чисто механический процесс, но в нем есть и элемент духовной практики. Подготовка тела к тренировкам так же важна, как и подготовка ума. Балетный класс требует личной сосредоточенности, да, но также и глубокого уважения к концентрации и практике тех, кто занимается вместе с вами.

Без подсказки каждый танцор выбирает место у барре (часто одно и то же каждый день), зал затихает, и, часто бесцеремонно, инструктор тоже занимает место у барре и начинает демонстрировать дневную комбинацию плие. Все внимательно наблюдают за происходящим. Нам всем вместе предстоит страдать, и важно страдать качественно.

Плие – медленные, насыщенные сгибания коленей – всегда первые. Каждый день они служат входом в исследование, что чувствует тело сегодня. Это упражнение, которое разгоняет кровь. Большие, дугообразные движения рук, наклоны вперед и назад, все эти роскошные движения, спрятанные между жесткими, грациозными подъемами и опусканиями тела. Мы, ученики, погружаемся в движение. Ритуал берет над нами верх. Наше дыхание синхронизируется, и воздух в комнате меняется; это уже не группа людей с именами, надеждами и страхами; это хор молчаливых тел, дышащих и напрягающихся вместе, скорее некая скоординированная скользящая форма, действующая как единое целое, чем собрание нескольких личностей.

Упражнения становятся все более точными, энергичными и сложными. Липкие tendus, резкие dégagés, ударные frappés, яркие ronds de jambe, чувственные, капельные fondus, размашистые, огромные grand battements. Каждое упражнение требует от исполнителя чего-то специфического, и нить постоянного напряжения, которая есть у каждого танцора, сгибается и разжимается в совместном напряжении. Когда все делают одно и то же, разум проясняется; есть только то, какой шаг будет следующим, и подъем, и scoop, и все остальные звуки, соответствующие сложнейшим комплексам механических движений. Так много нужно помнить всегда, и это больно и тяжело, в любой момент я могу увидеть пару десятков других танцоров, делающих то же самое, чувствующих то же самое, обеспечивающих для меня возможности, в которые я должна уместить свое тело. Это больно, но все продолжают. Это больно, но никто не делает мину. Это больно, но и очень, очень хорошо. Они выглядят счастливыми, я чувствую себя счастливой, мы все счастливы. Посмотрите на эту красивую руку; я тоже собираюсь это сделать. Посмотрите, как она использует мышцы своих ног, подбрасывая ногу к уху, посмотрите, откуда берется сила; повторите это. Поведенческая синхронность в ее лучшем проявлении, уносящая нас в стремительном потоке «обезьяна видит, обезьяна делает».

Это не просто техника упражнений. Поведенческая синхронность важна для людей, потому что она действует как связующее вещество, своего рода любовное заклинание. Коллективное движение тел заставляет нас чувствовать себя ближе друг к другу, независимо от того, знакомы мы или нет. Это также, что довольно любопытно, влияет на наш болевой порог.

Исследование, проведенное в 2010 году в Оксфордском университете, показало, что синхронность поведения коррелирует с повышением болевого порога. Проще говоря, движение тела синхронно с другими телами повышает способность противостоять боли. Для изучения этого вопроса исследователи работали с командным видом спорта, известным своей изнурительной групповой физической нагрузкой. Они работали с гребцами.

Как и многие другие виды физической активности, гребля вызывает у вас прилив сил. Итак, прежде чем мы перейдем к групповой динамике вокруг всемогущего прилива эндорфинов при физической нагрузке, позвольте мне ненадолго отвлечься и объяснить, что происходит в вашем теле, когда вы испытываете прилив приятных ощущений после напряженной деятельности.

В частности, «кайф бегуна» – эйфорическое состояние, возникающее после того, как человек пробежит или выполнит какую-либо аналогичную тренировку на выносливость. Название удачное, поскольку это явление имеет опиоидергические механизмы: ощущаемая эйфория от бега возникает благодаря эндорфинам, которые действуют на опиоидные рецепторы организма. Да, те самые, которые взаимодействуют с героином и другими опиатами. На самом деле слово «эндорфин» буквально означает «эндогенный морфин» – удобное словосочетание, придуманное доктором Эриком Саймоном в 1973 году.

Исследования показали, что вещество налоксон, применяемое против передозировки опиоидами, обращает вспять эйфорию, возникающую после длительной пробежки.

Какого хрена?

Это относительно недавнее открытие, по крайней мере, в масштабах истории человеческой медицины. В начале 1970-х годов исследователи из Швеции, Балтимора и Нью-Йорка обнаружили, что в человеческом мозге есть рецепторы для опиатов, таких как морфин. Но почему у нас должны быть рецепторы именно для опьяняющей эйфории мака? Может быть, у нас в организме есть морфий?

Как оказалось, да: именно