— Ну, я-то, конечно, порекомендую его в начальники охраны, — усмехнулся Родион. — Если Загорбкова возьмем…

Он хотел сказать и насчет Гуляева с Еремичевой, но решил не дразнить судьбу. Тем более что вряд ли они живы. С Никишиным, например, сразу расправились.

Топольков уложился в пять минут, но точного адреса не узнал. Дал только приметы места, где подобрали Загорбкова. Оказывается, тот на службу возвращался, один, без машины, к автостанции шел.

Калюжный находился за железной дорогой, километрах в двадцати от терминала, и представлял собой довольно-таки крупный поселок. Родион рассмотрел его на электронной карте, нашел часовенку, о которой говорил Топольков, определил улицу, по которой шел Загорбков. Улица эта была в полтора десятка дворов с одной стороны и примерно столько же с другой. И не факт, что нужный дом следует искать на этой улице, Переплясов мог обитать на соседней линии.

Пришлось обращаться к помощи местных жителей. Фотография Загорбкова у них имелась, Переплясова тоже, как оказалось, их здесь видели, но где они живут, почему-то никто не знал. Махали рукой только на окраину поселка, в этом направлении Фомин и Скорокова и двигались, потихоньку приближаясь к своей цели. И узнали-таки, где находится дом, в котором обитали подозреваемые. Узнали, увидев белую машину, промелькнувшую перед глазами. «Гранта» ехала по окраинной улице.

И дом, возле которого остановился автомобиль, находился на околице. И подъехать к нему можно было по дороге, огибающей поселок с восточной стороны. Очень удобно. Загорбков и Переплясов имели все шансы приезжать сюда, не попадаясь на глаза местным жителям. Но тем не менее их видели.

Загорбков уже закрывал ворота, когда Родион и Маша подошли к дому. Увидев их, парень метнулся в глубь двора.

— Ствол! — обращаясь к Окороковой, предупредил Фомин.

Оружие у них и без того наготове, но предупреждение лишним быть не может.

Если б Загорбков решил спасаться бегством, он бы рванул прочь от дома. Сразу за околицей речушка, перед ней поле, поросшее кустарником, у самой воды камыши, вряд ли эта растительность спасла бы беглеца, но попробовать удрать можно. А огородами точно не уйти. То ли Загорбков, поддавшись панике, неправильно сообразил, куда следует двигаться, то ли он и не собирался убегать.

Сразу за воротами стояла машина, во дворе никого не видно, дверь в дом не хлопала. Куда делся Загорбков? Заскочил за дом и там спрятался или за машиной затаился?

— Олег, не делай глупостей! — Родион заходил во двор в немедленной готовности выстрелить. — Выходи, спокойно поговорим.

Он смотрел на машину, из-за которой в любой момент мог выскочить Загорбков, но краем глаза заметил, как шевельнулась занавеска в окне дома. Тут же отворилась створка, по глазам проскакал солнечный зайчик, но Родион все же заметил ствол пистолета, направляемый на него, и повернул оружие в ту сторону. В тот же момент из-за машины резко поднялся Загорбков с пистолетом в руках. Но Маша тоже была готова произвести выстрел. А огневая подготовка у нее на высоте, и, главное, выучка не подвела. Да и Родион не промазал.

Загорбков собирался стрелять наверняка, поэтому держал пистолет в обеих руках. Одна рука сжимала рукоять, а другая поддерживала ее снизу. Пуля прострелила ему пальцы обеих рук, пистолет полетел на землю, Окороковой осталось только надеть на парня наручники. А Родиону пришлось заходить в дом, там он и нашел человека, который собирался, но так и не успел выстрелить в него. Он сидел на полу, спиной опираясь о железную кровать, и большими от удивления глазами смотрел на Родиона. Пуля раздробила ему ключицу, но почему-то отказало все тело. Раненый мог только крутить головой и хлопать глазами.

Из раны текла кровь, но Родион не торопился оказывать ему помощь. Сначала заглянул в смежную комнату, где мог прятаться третий преступник. Но там никого не нашел.

В шкафу он обнаружил несколько чистых наволочек, одну наложил на рану поверх одежды, а вторую, разорвав, свернул в жгут, им и затянул повязку. Лучше что-то, чем ничего.

— Где Гуляев? — спросил он.

Задержанный хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Тогда Родион заглянул в погреб — пусто. Похоже, Гуляева и Еремичеву действительно убили. За такое скотство полагалась смерть без суда и следствия, но Фомин все же позвонил в «Скорую помощь».

Загорбков, изнывая от боли, «нянчил» свои руки, скованные спереди наручниками. Один палец ему отстрелило совсем, огрызок болтался на кожице, другой всего лишь зацепило.

— Кто Никишина убил? — слегка сгущая краски, допытывалась Маша.

Отстреленный палец ее ничуть не волновал. И вид крови нисколько не смущал.

— Дружок уже признался, — с усмешкой сказал Родион, бросив Загорбкову чистую наволочку.

Руки у парня хоть и скованы, но наволочку он удержать мог. Как и приложить ее к отстреленному пальцу.

— Он и в Никишина стрелял, и в Смальцева.

— Как я мог в Смальцева стрелять? Я в это время на терминале был! — рыдая, проговорил Загорбков.

— А у меня работа простая, мне сказали, я записал. — Родион обвел пальцем вокруг уха.

— И в Никишина я не стрелял!

— Но мог же!

— Не я это!..

— А кто?

— Не я.

— А в нас кто стрелял?

— Не стрелял. Напугать хотел.

— Напугал. Когда Переплясов Еремичеву увез… Маша, ты «Скорую» не вызывала?

— Да нет.

— И не надо. А то палец приживется, если пришьют.

— А я ему сейчас все пальцы отстрелю! — Скорокова решила начать с главного пальца, поэтому направила ствол пистолета вниз.

— За что? — заколотился в истерике Загорбков.

— За кого. За Катю, за Семена. Вы же их не пощадили, — с жестким укором сказал Родион.

— За все ответишь, гад, — кивнула Маша, и ее палец шевельнулся на спусковом крючке. Это заметил не только Родион.

— Да здесь они!

— Где здесь?

— В землянке, где картошку хранят!..

Склад-землянка находился на краю огорода и представлял собой обыкновенную яму метр глубиной, укрепленную истлевшими от сырости досками. Гуляев и Еремичева лежали на голой холодной земле, под дощатой дверью, рядком, плечом к плечу. И он связан по рукам и ногам, и она, и рты у них заклеены. И лежали они, не шевелились. Неужели мертвы?

— Здесь тебя и похороним, гнида! — Родион не постеснялся обхватить лицо Загорбкова пятерней.

— Да живы они! Сундук их усыпил. Чтобы не мучились.

— Чтобы не мучились?!

Похоже, ребят обрекли на верную смерть. А чтобы они вдруг не освободились, развязав друг друга, или не кричали, их усыпили. Так во сне и замерзнут.

— А я что? Это Сундук все! — Загорбкова затрясло, он