Я покачал головой:

– Его задержали как важного свидетеля, поскольку веревка была его и он обнаружил труп. Я обещал Кэлу, что никому не передам рассказанного им, и обещание свое держу. Если бы я рассказал полиции, у них появился бы мотив для него, да такой, что о лучшем они и мечтать не могли бы, и его сразу же обвинили бы в убийстве.

– Так вы не рассказали? Поклянетесь, что нет?

– Я клянусь только на свидетельском месте, а я пока не там. Я никому не рассказывал, но теперь вот столкнулся с проблемой. Мисс Роуэн наняла Ниро Вулфа расследовать убийство, и он потребует от меня полного отчета о произошедшем вчера у нее в пентхаусе. Из-за своего обещания я не смогу передать ему рассказ Кэла, поэтому мне придется предупредить его, что я опущу кое-какие подробности, а это ему не понравится. Если бы можно было поговорить с Кэлом, я заручился бы его разрешением рассказать мистеру Вулфу, но это невозможно.

– Значит, вы даже Ниро Вулфу не рассказали?

– Нет.

– Вы обещаете мне, что не расскажете полиции? Не расскажете ни при каких обстоятельствах?

– Конечно же нет. – Я не сводил с нее пристального взгляда. – Попробуйте поработать головой, если отыщете ее. Кэла могут обвинить в убийстве не только из-за меня. Полиция уже выяснила, что в воскресенье вечером Эйслер приводил к себе на квартиру женщину, и теперь они ищут там отпечатки пальцев. Если они обнаружат ваши и если узнают, что вы с Кэлом добрые друзья, а так оно и будет, он увязнет по самые уши, и с моей стороны будет чертовски глупо дожидаться, когда меня приведут к присяге на суде. – Я поднял руку ладонью кверху. – Понимаете, в чем еще проблема: вы думаете, будто Кэл убил его, я же уверен, что он этого не делал. Вам должно быть стыдно за себя. Вы знаете его два года, в то время как я познакомился с ним лишь на прошлой неделе, но знаю его лучше, чем вы. Меня можно одурачить, и подобное случалось, но когда вчера он отводил меня в сторонку и спрашивал, как бы ему содрать кожу с одной гадины, то вовсе не намеревался совершить убийство. Убийство Уэйда Эйслера было задумано тем, кто украл веревку Кэла. Не говоря уже о том, как Кэл выглядел и говорил, когда показывал мне труп. Если бы я полагал, что существует хоть какая-то вероятность, что убийство совершил Кэл, то не стал бы ничего утаивать во время отчета мистеру Вулфу. Но я не могу обещать молчать об этом при любых обстоятельствах.

– Можете, если захотите, – отозвалась она. – Я не думаю, что Кэл его убил. Я знаю, что не убивал. Это сделала я.

У меня так и округлились глаза.

– Что вы сделали? Убили Эйслера?

– Да. – Она сглотнула. – Неужели вы не понимаете, в чем дело? Конечно, я должна признаться, что это я убила его, но, когда меня арестуют, Кэл заявит, будто это он убил, потому что я рассказала ему о произошедшем в воскресенье вечером. Но я скажу, что ничего такого ему не рассказывала, и тогда мои показания опровергнут его, и полиция решит, что он просто пытается выгородить меня. Так что все зависит от вас. Вы должны обещать не выдавать полиции то, что Кэл рассказал вам вчера. Потому что это я убила Эйслера, а с какой стати вам меня защищать? С чего вам переживать обо мне, если я убила человека?

Какое-то время я разглядывал ее, а затем сказал:

– Знаете, по крайней мере, вы ответили на мой вопрос, зачем надо было набрасываться на Кремера. Вы хотели внушить мысль, будто вы наказание Господне. Не так уж и глупо, даже почти великолепно, но теперь послушайте меня. Возможно, вам и удастся скормить копам байку, будто это вы убили Эйслера, и на какое-то время с толку их собьете. Но только не меня. Когда вчера я подошел к той кладовой и застал вас с Кэлом, то первым же делом он выложил, что вы думаете, будто это он убил его. Теперь же вы…

– Кэл ошибался. Как же я могла думать, что он убил Эйслера, если знала, что это сделала я?

– Чушь! Я не только слышал, что он сказал, но и видел его лицо, и видел ваше. Вы по-прежнему считаете, что убийство совершил Кэл, и ведете себя как полоумная. – Она опустила голову и закрыла ладонями лицо; плечи у нее затряслись, и я заговорил резче: – Самое худшее, что вы могли бы сделать, – это попытаться убедить копов, будто Эйслера убили вы. Они запутают вас уже через десять минут, и где тогда окажется Кэл? Но возможно, вам следует рассказать им о воскресном вечере, только, естественно, умолчать, что вы сообщили об этом и Кэлу. Если они обнаружат в квартире Эйслера ваши отпечатки, вам придется дать им объяснение, и лучше сделать это прежде, чем они его потребуют. Это будет не трудно, просто расскажите о произошедшем.

– Полиция не найдет моих отпечатков, – произнесла Лаура Джей, во всяком случае, так мне показалось; она все еще закрывала лицо руками, и ее голос звучал глухо.

– Вы сказали, что полиция не найдет ваших отпечатков? – переспросил я.

– Да. Я уверена, что не найдет.

Я так и вытаращился на нее. Не столько из-за слов, сколько из-за тона – ну или не тона, по-прежнему приглушенного, а чего-то такого. Назовите это безумным предчувствием, а что его вызывает, сказать точно ведь никогда нельзя. Оно было столь диким, что я едва не упустил его, вот только упускать предчувствия невыгодно.

– Вы не можете быть уверены, – наконец возразил я. – Вы наверняка к чему-нибудь прикасались. Я был на вечеринке в той квартире. Когда вы вошли, останавливались в холле с мраморными статуями?

– Нет. Он… Мы прошли дальше.

– В гостиную. Там остановились?

– Да.

– Он водил вас по ней и показывал птиц в клетках? Он всегда так делает. Клетки из нержавеющей стали – для отпечатков она идеальна. Вы трогали какую-нибудь клетку?

– Нет, уверена, что не трогала. – Она уронила руки и подняла голову.

– Насколько близко вы к ним подходили?

– Какое… Не очень близко. Уверена, я к ним не прикасалась.

– И я тоже. Еще я уверен, что вы чертова лгунья! В квартире Эйслера нет никаких мраморных статуй и птичьих клеток. Вы никогда там не были. Что же вы тогда за дура такая, а? Вы что же, просто ходите повсюду да врете ради удовольствия?

Естественно, я ожидал реакции, однако не той, что получил. Она выпрямилась в кресле и твердо посмотрела на меня:

– Я не лгунья. И не дура, если только дело не касается Кэла Барроу. При той жизни, что у меня была, вырабатывается определенное отношение к мужчинам, – во всяком случае, у меня оно выработалось. Никаких вольностей. Следи за изгородью и не ослабляй подпругу. Когда я познакомилась с Кэлом, взгляды у меня изменились, а через какое-то время, пожалуй, вы бы сказали, что я влюбилась в него, но, как бы вы там это ни назвали, я знаю, что чувствовала. Я думала, что знаю и его чувства, но он никогда не говорил о них, и я тоже, конечно же. Я лишь встречалась с ним время от времени, в основном он работал на севере, а когда я приехала в Нью-Йорк на это родео, он оказался здесь. Я подумала, что он обрадовался мне, и дала ему понять, что рада нашей встрече, но он все так же молчал. Когда прошло две недели и впереди замаячило расставание, я пыталась решиться заговорить об этом сама, а потом в воскресенье вечером Нэн рассказала мне про Уэйда Эйслера, как он…