Они опять были дома, в родных землях. Гвидион повел спутников на запад, к гавани, где ждали его золотые корабли. Карр тут же уселась на самую высокую мачту, и большие корабли с сияющими на солнце парусами быстро принесли их в гавань Аврен. Новость о победе над Арауном распространялась с огромной скоростью и уже долетела до этих мест. Многие лорды кантрефов и их боевые отряды собрались на берегу, чтобы приветствовать Сыновей Дон, засвидетельствовать почтение королю Гвидиону и следовать за ним. Слышались восхваления и восхищенные возгласы, обращенные к народу коммотов и Тарену Страннику. Гурги гордо развернул то, что осталось от знамени Белой Свиньи, и победно поднял его над головой.

И все же Гвидион был странно молчалив. Тарен при виде хижины и построек Каер Даллбен почувствовал не только радость, но и острую душевную боль. Зима кончилась. Оттаявшая земля задышала, и первая робкая весенняя зелень едва тронула склоны холмов, словно бы окутав их прозрачным светлым туманом. Но взгляд Тарена был прикован к пустому огороду Колла. Печаль терзала его; память рисовала перед внутренним взором широкое добродушное лицо выращивателя репы и собирателя яблок, того, кто сейчас покоился в далекой могиле.

Даллбен, хромая, вышел им навстречу. Лицо волшебника покрылось уже сплошной сеткой морщин, лоб его казался еще выше из-за отступивших к темени волос, а иссушенная кожа стала почти прозрачной. При виде старца Тарен понял, что тот знает о гибели Колла. Эйлонви кинулась в раскрытые объятия Даллбена. Тарен соскочил с седла и, ведя Мелинласа в поводу, тоже подбежал к старцу. Карр кружилась над ними, трещала крыльями, щелкала клювом и тараторила без остановки. Ффлеуддур, Доли и Гурги, косматый и в разноцветных подпалинах, спешили следом за Тареном. Они на ходу пытались выложить все, что с ними произошло, и кричали наперебой, каждый свое.

Хен Вен визжала, пронзительно хрюкала, сопела и чуть не лезла на ограду загона. Когда Тарен перепрыгнул к ней, чтобы обнять ошалевшую от радости свинью, он внезапно услышал тоненькие взвизгивания и от удивления просто онемел.

Эйлонви, которая тоже поспешила к загону, радостно закричала:

– Поросята!

Шесть маленьких поросяток, пять белых, как и Хен Вен, и один черненький, стояли на задних ножках и весело повизгивали. Хен Вен с гордостью сопела.

– К нам захаживали гости, – сказал Даллбен, – в том числе один красавец-кабан. Зимой, когда лесные звери бродят с места на место, он заглянул в поисках пищи и убежища и обнаружил, что Каер Даллбен куда приветливее, чем заснеженный лес. Сейчас он снова ушел бродить, потому что все еще немного дикий и не привык к такому скоплению людей.

– Клянусь Великим Белином! – восхитился Ффлеуддур. – Семь свиней-пророчиц! Тарен, друг мой, они тебе такого напророчат, что приключения в холмах Бран-Галедд покажутся прогулкой!

Даллбен улыбнулся:

– Они крепенькие, здоровые, самые прекрасные поросятки, каких я когда-либо видел. Но, увы, волшебства в них не больше, чем у самой обычной свиньи. И это, кажется, их вполне устраивает. Впрочем, и дар Хен Вен стал слабеть с того времени, как рассыпались палочки с письменами, и теперь исчез совсем. Это к лучшему. Такой дар тяжек и для человека, а тем более для свиньи. Должен сказать, сейчас она гораздо счастливее.

Два дня усталые путники отдыхали. Они бесконечно радовались тому, что после бурных приключений оказались все вместе в уютном и спокойном Каер Даллбен. Небо, казалось, никогда не было таким ясным и чистым, наполненным счастливым обещанием скорой весны и беспечного покоя. Прибыл и король Смойт со своими оруженосцами. И тут, конечно же, затеялся пир. Он продолжался всю ночь напролет, и ветхая хижина сотрясалась от громких возгласов и звенела весельем и песнями.

На следующий день Даллбен собрал всех в своей комнате, где уже восседали Гвидион и Талиесин. Старец внимательным и добрым взглядом обвел всех собравшихся, а когда он заговорил, голос его был мягок и даже нежен.

– Эти дни были посвящены приветствиям и чествованиям, – сказал он. – Но они стали для всех нас и днями прощания.

Удивленный ропот пролетел по комнате. Тарен в тревоге глянул на Даллбена. Ффлеуддур, наоборот, восторженно вскочил с места, хлопнул рукой по мечу и воскликнул:

– Я так и знал! Ну, скорее говори, какой подвиг на очереди? Гвитанты вернулись? Неужто отряд Охотников все еще бродит поблизости? Ффлам готов к сражениям!

Гвидион печально улыбнулся, глядя на возбужденного барда:

– Не совсем так, доблестный мой друг. И гвитанты, и Охотники уничтожены. И все же ты прав. Осталось у нас одно важное и трудное дело. Расставание. Сыновья Дон, их родичи, весь Дом Дон должен взойти на золотые корабли и отправиться в Страну Вечного Лета – страну, из которой мы пришли.

Тарен подался к Гвидиону, словно бы не расслышал слов Верховного короля.

– Как это? – быстро спросил он, не осмеливаясь поверить своим ушам. – Сыновья Дон покидают Придайн? И вы должны отплыть прямо сейчас? Почему? И как скоро вы вернетесь? Неужели даже не насладитесь плодами своей победы?

– Наша победа и стала причиной нашего путешествия, – ответил Гвидион. – Это давно предначертанная судьба: когда король Аннуина будет побежден, Сыновья Дон должны навсегда покинуть Придайн.

– Нет! – запротестовала Эйлонви. – Только не сейчас!

– Мы не можем отвернуться от всесильной судьбы, – возразил Гвидион. – Король Ффлеуддур Ффлам тоже должен отправиться с нами, потому что он в родстве с Домом Дон.

Лицо барда исказилось страданием.

– Ффлам изъявляет свою благодарность, – церемонно сказал он, – и в другое время я бы с нетерпением ожидал приятного морского путешествия. Но я буду счастлив отправиться домой и остаться в своем королевстве. Хотя оно несколько мрачновато и сыровато, я все же очень по нему скучаю.

Тогда заговорил Талиесин.

– Не ты выбираешь, сын Годо. Но знай, что Страна Вечного Лета – благословенная земля, даже прекраснее Придайна. Та сторона, где сбываются все желания. Ллиан останется с тобой. У тебя будет новая арфа. Я сам стану учить тебя играть на ней, и ты постигнешь все тайны искусства бардов. У тебя всегда было сердце истинного барда, Ффлеуддур Ффлам. Неужели ты откажешься от того, к чему стремился всю жизнь? Арфа, которая ждет тебя, совершенна, а струны ее никогда уже не будут рваться.

Поймав протестующий взгляд Ффлеуддура и как бы упреждая его возражения, Талиесин выставил вперед ладонь.

– Знай еще и то, – добавил он, – что все рожденные люди должны умереть, кроме тех, кто живет в Стране Вечного Лета. Нет на этой земле ни раздоров, ни страданий, и даже смерть там неведома.

И тут снова заговорил Даллбен.