– Я не расставался с этим с тех пор, как был вынужден оставить Мону, – сказал он, вытаскивая из кармана куртки маленький голубой кристалл и вкладывая его в руку Тарену. – Он напоминал мне о моей пещере и тех великих днях, когда я был великаном. Но по некоторым причинам я больше не желаю этих напоминаний. Вот, возьми его на память обо мне.

– Вот уж не думал, что наш Глеу – кладезь доброты и великодушия, – усмехнулся Ффлеуддур. – Впервые в жизни, уверен, он добровольно отдает что-то свое. И это, клянусь Великим Белином, означает, что коротышка на самом деле подрос на целый дюйм!

Доли достал из-за пояса прекрасно сделанный топорик.

– Бери, – сказал он Тарену. – Он хорошо послужит тебе в любом деле. Это работа мастера из Дивного Народа, друг мой, и затупить его не так-то просто.

– Никогда он не сможет послужить мне вернее, чем его хозяин, – сказал Тарен, принимая подарок карлика, – и этот закаленный в огне металл все же не крепче твоего сердца, добрый старый Доли…

– Хм! – недовольно просопел карлик – Добрый… старый… слыхали не раз!

Карр, сидя на плече Доли и желая обратить на себя внимание, вертелась и подпрыгивала. Она тут же замерла, когда Тарен нежно провел пальцами по ее перьям.

– Пр-рощай! – прокаркала ворона. – Пр-рощай! Тар-ррен!

– Прощай и ты, – ответил Тарен, улыбаясь. – Хорошим манерам мне так и не удалось тебя обучить. И все же ты, проказница, доставила мне много веселых и радостных мгновений. Ты поистине орел среди ворон!

Ллиан, мягко ступая, подошла к Тарену и потерлась о него с такой любовью, что чуть не сбила его с ног.

– Будь моему другу хорошей и верной спутницей, – сказал Тарен, почесывая гигантскую кошку за ухом. – Радуй его своим мурлыканьем, подбадривай, когда он в плохом настроении. Не покидай его надолго, потому что даже такой смелый бард и король, как Ффлеуддур Ффлам, не чужд одиночества.

Ффлеуддур тоже подошел к Тарену, держа в руках спасенную из огня последнюю струну своей арфы. Пламя так ее скрутило, что она свернулась в странном узоре, у которого, казалось, нет ни конца, ни начала. И теперь Тарен как бы слышал бесконечные, сменяющие одна другую и сливающиеся воедино мелодии.

– Увы, это все, что осталось от моей старушки, – сказал Ффлеуддур, протягивая Тарену опаленный вензель струны. – Сказать по чести, я даже рад. Она все время расстраивалась и расстраивала меня… – Он помолчал, смущенно крякнул. – Э-э… я хотел сказать, что я расстраивал ее некоторыми своими… фантазиями… А по чести, я грущу об этих рвущихся струнах.

– Мне тоже будет их недоставать, – ответил Тарен. – Помни обо мне. А я всегда буду вспоминать о тебе с нежностью.

– Не сомневайся! – воскликнул бард. – Столько еще неспетых песен и нерассказанных сказок! Я их и спою, и расскажу! Ффлам никогда и ничего не забывает!

– Увы, увы, – вдруг завыл Гурги, – бедному Гурги нечего дать доброму хозяину! Какую память оставит он для долгих воспоминаний? О, жалки и печалки!

Он готов был уже расплакаться, как вдруг лицо его просветлело и он захлопал в ладоши.

– Нет, нет! Да, да! Бедная, слабая голова Гурги забыла о подарке! Вот, вот он! Из горящей сокровищницы злого повелителя Земли Смерти! Смелый Гурги ловкими уловками выхватил из огня эту штуку.

С этими словами Гурги вытащил из кожаной сумки маленькую, оплавленную в огне шкатулку неведомого металла и протянул Тарену. Тот с любопытством повертел непонятную вещицу в руках, обнаружил тяжелую печать и сломал ее.

В шкатулке оказались лишь тонкие, густо исписанные листки пергамента. Тарен быстро пробежал глазами один, другой, третий, затем быстро повернулся к Гурги.

– Знаешь ли ты, что нашел? – прошептал он. – Это тайны мастерства. Секреты ковки и закаливания металлов, секреты лепки и обжига гончарных изделий, секреты плодородия земли и выхаживания растений. Всего того, что Араун украл много лет назад и спрятал от людей. Эти знания – бесценное сокровище.

– Самое ценное, – уверенно сказал Гвидион, бережно беря из рук Тарена пергаментные листки. – Пожар в Аннуине уничтожил волшебные инструменты, которые работали сами по себе и обещали беззаботное безделье человеку. Эти сокровища обещают большее. Чтобы постичь мастерство, овладеть им, необходима сила ума и рук.

Ффлеуддур присвистнул.

– Владеющий этими секретами становится настоящим хозяином Придайна, – сказал он. – Тарен, старина, да любой, самый гордый владетель кантрефа будет молить тебя, чтобы ты даровал ему хотя бы один из тех секретов, что теперь у тебя в руках.

– И Гурги это нашел! – возопил Гурги, прыгая вокруг Тарена. – Да, о да! Смелый, умный, верный! Смелый Гурги всегда находит нужные вещи! Когда-то он разыскал потерявшуюся поросюшку. Потом он обнаружил злой Черный Котел! Теперь он разнюхал могущественные секреты для доброго хозяина!

Тарен улыбнулся возбужденному Гурги:

– Ты и в самом деле нашел самые великие тайны. Но они не мои, я не могу оставить их у себя. Я открою их людям Придайна. Они по праву принадлежат всем.

– Тогда раскрой перед ними и это, – сказал Даллбен, протягивая Тарену тяжелый, обтянутый кожей том, который он до сих пор держал под мышкой.

– «Книга Трех»? – воскликнул Тарен, удивленно глядя на волшебника. – Я не осмелюсь…

– Бери ее, мой мальчик, – ободрил его Даллбен. – Она не обожжет тебе пальцы, как это когда-то случилось с чересчур любопытным Помощником Сторожа Свиньи. Теперь все ее страницы открыты для тебя. «Книга Трех» больше не предсказывает то, что должно произойти. В ней записано лишь то, что было. Осталось лишь вписать последние слова на ее последней странице.

Волшебник взял со стола перо, открыл книгу и вывел смелой твердой рукой: «И так Помощник Сторожа Свиньи стал Верховным королем Придайна».

– И это тоже немалое сокровище, – сказал Гвидион, кладя ладонь на кожу книги. – «Книга Трех» теперь стала историей и сокровищницей знаний. Не представляю, что же большее можно подарить тебе. Не могу предложить тебе и королевские отличия, потому что настоящего короля отличает его сердце. – Высокий воин положил руку на плечо Тарену. – Прощай. Мы больше не встретимся.

– Возьми тогда в память обо мне Дирнвин, – сказал Тарен.

– Дирнвин твой по праву, – ответил Гвидион, – как это и должно быть.

– Но Араун убит, – возразил Тарен, – зло повержено, и для огненного меча больше нет дела здесь, в Придайне.

– Зло повержено? – нахмурился Гвидион. – Ты научился многому, но усвой и этот последний, самый тяжкий урок. Ты победил лишь чары зла. Это было, пожалуй, самое легкое из всех твоих испытаний. Только начало, а не завершение дела. Неужели ты думаешь, что само зло можно победить так быстро? Нет, оно живо, покуда люди будут ненавидеть и убивать друг друга, покуда жадность и неразумный гнев будут подстрекать их. Против этого даже огненный меч бессилен. Доброта, согревающая человеческие сердца, – вот то пламя, которое невозможно погасить.