Бриттани выговаривала широкий спектр фонем и был определена как хороший кандидат для устного образования, которое Ник уже получал. Ник, с другой стороны, не мог говорить внятно. «Я просто видела, что это не сработает для него. Тогда это все превращалось в вопрос, „жертвовать ли им ради нее или ею ради него“? Потому что мы не можем одновременно и говорить, и общаться жестами. И я решила, что мы будем говорить на жестовом языке».

Они жили в двух часах езды от школы-интерната Мэриленд для глухих, и она записала туда обоих детей. В школе тогда работали с версией бикультуральной программы, но школьный день проходил на жестовом языке. Барбара записалась на программу обучения переводчиков с американского жестового языка рядом со школой. Ральфу пришлось довольствоваться классом американского жестового языка в местной средней школе. Но Барбара не могла согласиться с тем, чтобы они жили в интернате: «Сначала я не хотела детей, а потом влюбилась в своих детей», – призналась она. Каждый день она возила их туда и обратно. Глухие педагоги воспротивились этому решению, но Барбара была непреклонна. «Эту часть я ненавидела. Глухие дети глухих родителей – просто золото, а глухие дети слышащих родителей – подчиненные и вообще не очень. Мои дети действительно чувствуют негативное давление всего этого. Я подвергаю сомнению сообщество глухих на каждом этапе. Я могла бы сказать: „Вот, возьмите моих детей. Пусть живут в общежитии. Вы же эксперты“. Продвинулись ли бы мои дети дальше в развитии? Могу сказать вам, что те дети, которые фактически теряют своих родителей, намного отстают». Пройдя обучение на переводчика, Барбара стала волонтером в школе и в конце концов устроилась туда секретарем. Барбара изо всех сил пыталась дать своим детям чувство уверенности. «Все время, пока они росли, я говорила: „Вы можете делать все, что хотите. Ваша глухота никак вас не ограничивает“. Потом меня начало это задевать. Это не имеет к ним никакого отношения. Это связано с тем слышащим человеком, что сидит напротив них на собеседовании».

В конце концов Барбара стала поборницей культуры глухих. «Я долго не принимала ее, – говорила она. – Теперь я встречаюсь с родителями и говорю: „Послушайте, изучение американского жестового языка – самое сложное, что вы когда-либо делали в своей жизни. Вы никогда не будете достаточно в нем хороши. Вы все равно не поймете своего ребенка и не всегда сможете передать то, что хотите сказать“. Это правда, и это непросто».

Когда я встретил ее, Барбара стала главой семейных служб для глухих в местном университете. Ник и Бриттани гораздо меньше заинтересованы в активизме глухих, чем она. Ник объявил, что лучшее, что он может сделать для глухих, – это выйти в мир, работать и стать самим собой. Это нормально для Барбары, которая много работала, чтобы дать своим детям такую уверенность. «Сообщество глухих наполняет их гордостью, и они не хотят отпускать их, – пожаловалась Барбара. – Ребенок будет воспитан в школе для глухих. Он пойдет в Галлодетский университет. Потом вернется в школу для глухих и будет там преподавать. И это их знание мира. Они не приносят ничего нового и разнообразного». Вместо этого Барбара записала своих детей в Нортриджскую старшую школу, где есть сильная программа обучения для глухих и много глухих студентов.

Оба ее ребенка хорошо проявили себя в письменном английском. Пока Ник мало использует вокальное общение, Бриттани решила в колледже, что она возвращается к логопеду, и думает о том, чтобы поставить имплантат. Она хочет работать в кинопроизводстве и чувствовать себя комфортно в мире слышащих. «Она хочет, чтобы ей было как можно легче слышать людей, – рассказывает Барбара. – Бриттани много говорит. Проблема в том, что она стесняется. В ее колледже есть переводчица, которая сказала ей: „Ты не должна разговаривать, потому что глухие люди ужасно звучат, когда они говорят“. И теперь она отправляет моему мужу электронные письма, в которых спрашивает: „Мой голос звучит ужасно?“ И так поступила переводчица, человек, который должен был стать ее проводником в мир слышащих. Если бы я увидела эту женщину, я бы, наверное, задушила ее».

Бриттани беспокоилась о том, как ее глухие друзья отреагируют на установку имплантата. «Так что же она сделает? – задалась вопросом Барбара. – Откажется от своих мечтаний и согласится с друзьями? Или поставит этот имплантат, если с ним будет легче получить работу своей мечты? Они – глухие в мире слышащих, такова реальность».

Барбара беспокоится о своих детях в этом мире, но у нее нет сожалений. «Если бы мои дети слышали, у нас с дочерью не было бы таких хороших отношений, – уверена она. – Мы обе – очень сильные личности. У моего сына было бы столько неприятностей. Если бы у меня были слышащие дети, я бы работала, а они бы пошли в детский сад. Глухие дети сделали меня намного лучшей матерью. Мне нравится бороться за дело. Мне нравится вдохновлять людей. Мы действительно прекрасно ладим, на самом деле. Надеюсь, у них будут глухие дети. Я хочу, чтобы у них были такие же дети, как они сами».

Глухие люди в слышащем мире всегда будут в менее выгодном положении. Итак, вопрос в том, предпочитают ли люди быть маргиналами в мейнстримовом мире или мейнстримом в маргинальном мире, и многие люди, что вполне понятно, предпочитают последнее. В то же время те, кто выступает против кохлеарных имплантатов, а в некоторых случаях – выступает против слуховых аппаратов и других технологий, представляют собой шумную толпу, которая часто заставляет людей универсализировать свои взгляды. Фактически эти взгляды могут быть ограничивающими. «Похоже, некоторые глухие испытывают неуловимое давление со стороны других глухих людей, чтобы первые отказались от слуховых аппаратов, что становится своего рода освобождением для глухих, эквивалентным сжиганию бюстгальтера[276], – написала Кэтрин Вудкок, глухая женщина из Канады. – В сообществе глухих существует предубеждение против любой формы слуха. На этом этапе прогрессирующей потери слуха я обычно все еще слышу твердый многократный стук в дверь комнаты, где тихо. Это заставляет меня подозревать неладное и даже задавать открытые вопросы, почему я нахожусь в группе глухих. Это абсурд»[277]. Комментатор Ирен Ли убеждена: «Хотя я считаю себя достаточно компетентным человеком в отношении глухих и способной участвовать в культуре глухих, я также могу адекватно общаться с теми, кто говорит по-английски. Из-за этого меня иногда называли „слышащей разумом“, а не истинно глухим человеком»[278].