Найл улегся на спину, глядя на мерно колышущиеся над лицом водоросли, на прекрасное светлое небо. Небо, как ни странно, тоже колыхалось. Свет наверху не выглядел однородным, он дробился на яркие облака с темными промежутками вокруг. Отдельные световые пятна смещались относительно друг друга, закручивались в вихре, расширялись, делились и соединялись. Правитель начал понимать, что имеет дело не с каким-то сверхъестественным явлением, а с банальным свечением планктона и других мелких организмов. Но главным было не то, откуда взялся свет. Главным было то, что привлекло несчетное количество существ в эту часть моря и заставляет кружить на одном месте.

Правитель закрыл глаза, возвращаясь в серый ментальный мир. Здесь, в мире разумов, крохотные безмозглые существа оставляли не больший след, нежели растения или ил, а потому казались просто серым слоем, слегка затуманивающим черную толщу воды. Голубого сияния будущей Богини он нигде не различал – но совершенно точно знал, что оно где-то здесь, где-то рядом. А потому обратил внимание на странное пятно, больше похожее не на живой организм, а на пустоту. Пустоту, почему-то просвечивающую сквозь плотный серый слой жизни. Это было странно и необъяснимо. А именно странность всегда и является главным признаком близости Семени.

Сон мгновенно пропал. Посланник Богини вскочил на ноги и быстрым шагом двинулся в том направлении, безжалостно выдирая встречающиеся на пути водоросли, спотыкаясь о камни, падая, снова вскакивая и опять двигаясь вперед. От пустоты его отделяло всего ничего – последние три сотни шагов. И когда он пришел к цели, то был уже совершенно уверен, что не ошибся: здесь, над засыпанной песком и заросшей морской травой трещиной в грунте, среди буйства света и красок во все стороны излучалась такая огромная, безнадежная, непередаваемая предсмертная тоска, испытывать которую могла только одно-единственное существо. Семя!

Найл опустился на колени, испустив в направлении Семени волну нежности и дружелюбия, нежно пригладил песок рукой. В ответ зародыш изумленно замер – а потом выстрелил таким импульсом радости, что человека откинуло на спину, в ушах зазвенело, а глаза защипало, как в первые дни путешествия по дну.

– Я пришел, – мысленно повторил для малыша правитель. – Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда. Ты больше не одинок.

Разумеется, пришелец из космоса не мог разговаривать – ведь это было всего лишь семечко, а не развившаяся Богиня. Но в нем уже начинали пробуждаться зачатки разумного существа, и он ответил достаточно внятно и понятно, окатив человека эмоцией страха смерти и одиночества. Ему было плохо здесь – под чудовищным давлением, в соленой воде, без света, среди жестких мертвых камней.

Он чувствовал, что не может вырасти. А значит – он умирал. Окружающие существа больше черпали из него энергию, нежели отдавали свою, других источников для развития он не имел, и постепенно истощался, утрачивая последние силы.

– Не бойся, малыш, – повторил Найл. – Мы любим тебя. Самое страшное позади. Теперь ты будешь жить.

Он начал торопливо разрывать песок, добираясь до источника живительного для планктона и водорослей излучения, быстро углубился примерно на полметра – но тут края образовавшейся ямы начали осыпаться, и половина трудов пошла насмарку.

Приблизились женщины. Нефтис коснулась пальцами его плеча, приложила к щеке сложенные ладони.

Она была права – день получился слишком долгим. Следовало хоть немного отдохнуть, подумать. Тем более, что пустыми руками все равно много не накопаешь. Правитель сдался, и вместе со спутницами улегся спать, мгновенно провалившись в мир грез.

Во сне к нему явился худощавый, гладко выбритый и вкусно пахнущий, с прилизанными волосами и тщательно отутюженным костюмом в стиле Англии начала девятнадцатого века джентльмен, уселся за невесть откуда взявшийся на дне тяжелый письменный стол, вставил в глазницу монокль, и принялся мерно перечислять, постукивая по столу перстнем с большой печаткой:

– Если вы чувствуете в себе избыток сил, бодрость и радость, это есть явный признак кислородного отравления. Чувство сытости и спокойствие сопровождает болезни желудка и тяжелый запор. Стремление к труду, к служению обществу и своей родине являются явными признаками шизофрении и раздвоения личности. Приятная усталость и легкость в мышцах сопровождают атрофию суставов и нехватку молочной кислоты. Желание защитить семью и близких может считаться паранойей в запущенной форме, острое зрение – не поддающейся излечению дальнозоркостью, ежедневная потенция – нездоровой нимфоманией, излишняя рассудительность – имбецильностью, а живость ума – неврастенией. Хороший нюх считается гиперасмией, выносливость – атонией…

Когда англичанин попытался ему доказать, что отсутствие тромбов в кровеносной системе является первейшим признаком алкоголизма, Посланник Богини не выдержал и проснулся.

За время его отдыха водоросли вокруг заметно подросли, свет стал ярче – да и сам он чувствовал себя бодрым, сильным и веселым. Нефтис и Скользкий Плавник, все еще посапывающие в маски, выпуская мелкие пузырьки, заметно порозовели и чувствовали себя явно неплохо.

«Полицитемия, – неожиданно всплыло в его памяти. – Хроническое заболевание кроветворной системы человека из группы лейкозов с преимущественным нарушением эритропоэза, повышением содержания гемоглобина и эритроцитов в крови, вишнево-красной окраской лица и другими признаками».

Найл недовольно тряхнул головой, отгоняя энциклопедический бред. Какое может быть кислородное опьянение или «полицитемия», если они находятся рядом с Семенем? Просто зародыш еще не окончательно потерял силы и помогает им всем, чем может.

– Назия, ты меня слышишь? – послал правитель наверх мысленный импульс. – Первый, а ты?

– Да, Посланник Богини, мы слышим тебя… – отозвались, судя по обращению, пауки.

– Пусть морячка сбросит мне еду на пару дней и лопату. Я нашел Семя!

Смертоносцы ответили ярким импульсом радости, после чего контакт оборвался. Найл попытался вспомнить, имеются ли среди корабельных припасов лопаты. Наверное, да – иначе как окапывать судно, если оно застрянет на мели или не встретит у берега место для стоянки?

Мешок опустился на дно неподалеку, еще до того, как женщины проснулись. Поэтому Найл в одиночку на скорую руку перекусил, после чего взялся за лопату – толстую и тяжелую, отлитую из расплавленного песка, с короткой рукоятью из грубо ошкуренной ивы. Ничего не поделаешь – стальные лопаты дороги, а флоту их нужно, наверняка, много. Приходится экономить.

Правитель с ходу зарылся на глубину метра – яма опять осыпалась. Тогда он отступил в сторону, и принялся откидывать песок, лежащий дальше по трещине с обоих сторон. Потом его сменила Нефтис, потом Скользкий Плавник, затем опять взялся за работу он сам. До сна им удалось вычистить трещину на участке длиной в двадцать шагов – но углубились они всего по пояс, причем вода постоянно норовила снести выкопанный песок обратно в яму. Стало ясно, что дело извлечения Семени из трещины явно затягивается. Причем не на один день…