— Давай, давай! Покажи им, Колян, как нас нужно уважать!

Но Колян не рассчитал свои силы. Не одолев и половины стены, он как подкошенный рухнул на землю. Дернул рукой, потом ногой и совсем притих. Как дружки ни пытались растормошить его — все тщетно. Колян окончательно обессилел и заснул прямо тут же, где упал, под кустом одичавшего шиповника. Ему еще повезло, что он спланировал не на сам куст. В этом случае неизвестно, какой была бы развязка моего вечернего свидания.

Собутыльники Коляна были не столь активными, как он, поэтому оставили друга отдыхать на земле, а сами направились к месту своей последней дислокации. Путь был свободен.

Убедившись, что бомжи достигли пределов дома напротив, я заявила Скопцову:

— Ты будешь спускаться первым.

Он не противился, а сразу, лишь пожав плечами, перекинул ногу через выступ оконного проема.

Надо отдать должное Виталию — по стене он лез, как муха, уверенно и быстро передвигая длинными конечностями. Как только он оказался в центре стены, я тоже приступила к спуску, стараясь выбирать выщербленные места в стороне от своего нежеланного спутника. Время от времени я также не забывала поглядывать в сторону спящего бомжа. Если Колян не вовремя проснется, надеюсь, Скопцов сумеет его нейтрализовать. Хотя надежда была слабой, ведь полчаса назад от пары моих резких движений его скрючило, как засохший стебелек.

К моей радости, бомж и не думал просыпаться, даже, наоборот, судя по заливистому храпу, еще больше погрузился в сон. Теперь, когда Скопцов уже достиг твердой почвы, а я еще была на полпути, мне приходилось контролировать каждое его движение.

— Встань рядом с этим хануриком и не двигайся, — приказала я ему.

— Ты что, меня боишься? — опешил или просто сделал такой вид Виталий.

— Встань куда сказала, — повторила я приказ, прекратив спуск.

— Пожалуйста, — нехотя ответил Скопцов, после чего подчинился, остановившись у изголовья спящего бомжа.

Я подозрительно покосилась на Виталия. Слишком уж смирно он себя ведет! Может быть, действительно я имею дело лишь с неуклюжей попыткой старого знакомого привлечь к своей скромной персоне мое внимание? Что я давно ему нравлюсь, в этом не было никаких сомнений. Но какая же, однако, глупость — заставлять меня лазать по отвесным стенам в заброшенной и всеми забытой части нашего города! Просто бредовая идея!

Спуск прошел нормально.

— Пойдешь впереди меня, — все так же продолжала командовать я, кивнув в сторону дороги и давая тем самым понять, что Скопцову пора передвигать ногами.

Засунув руки в карманы, он неторопливо зашагал впереди. Пройдя не более двадцати шагов, он вдруг резко остановился и, не оборачиваясь, произнес:

— Ты знаешь, а ведь я тебя люблю.

Что-то запершило у меня в горле, и я закашлялась. Опять возник вопрос: что это? Ловкий ход, чтобы меня умилить и разжалобить, или откровенное признание? И тут вдруг, передо мной как будто кто-то написал большими красными буквами два слова: «компьютерный гений». Статус, который я присвоила Скопцову. Как же я сразу не догадалась! Мой файл, носящий название «убийца», и мой недавний выход в Интернет!

— Ты хакнул мой файл, когда я выходила в Интернет! — выплеснула я свое возмущение совершенно неожиданно для Виталия. — Ты видел, что я вычеркнула большинство подозреваемых и добралась до тебя!

После этого я была готова уже на все. А ведь чуть ему не поверила!

— Да, я ознакомился с тем файлом, о котором ты говоришь, — спокойно произнес Виталий. — Но…

— И ты решил усыпить мою бдительность лживыми признаниями в любви, — бесцеремонно перебила я его.

— Неправда, они вовсе не лживые… — вяло защищался мой спутник, но мне теперь бесполезно было что-либо говорить, так как моя уверенность в его виновности достигла апогея.

Всю дорогу до машины я молчала, а Скопцов пытался внушить мне, как я не права. Но, наталкиваясь на мой холодный презрительный взгляд, он все больше сникал, пока его доводы совсем не иссякли.

После того как я села в машину, сказала ему напоследок:

— Очень скоро я за тобой приду. Уже с готовыми доказательствами твоей вины. Посмотрим, что ты тогда запоешь.

Резко стартанула с места и рванула на полной скорости вперед, оставив Скопцова, совершенно потерянного, стоять посреди дороги.

Насколько надежен Алексей Еременко как свидетель, мне оставалось только догадываться. Разумеется, существует множество способов для того, чтобы вывести человека на чистую воду в том случае, если он сильно завирается. В делах подобного рода я поднаторела, еще работая в прокуратуре. Умело поставленные, часто взаимоисключающие, вопросы, незаметное давление на психику и множество других рабочих приемов находились в полном моем распоряжении. В процессе общения, на уровне подсознания, я легко чувствовала, врет мне человек или нет. Внутри меня как будто переключался тумблер, срабатывало нечто, очень напоминающее рефлекс. И тогда я четко осознавала: мой собеседник говорит неправду, после чего стремилась поставить его на праведный путь.

Алексей Еременко оказался «вещью в себе». Я бы сказала — «человеком в футляре», только не чеховским, а вполне современным, адаптированным к двадцать первому веку. Передо мной предстал грузный, страдающий одышкой молодой человек, имеющий задумчивый вид. Целиком погруженный в себя, он откликался на окружающую действительность только после долгого и настойчивого требования со стороны.

Скопцова я сейчас в Интернет-кафе не наблюдала. И это несмотря на его уверения, будто он приходит на работу к восьми часам. Вполне возможно, что Виталя уже «сделал ноги», но я, к сожалению, ничего с этим поделать не могла. Пока нет хотя бы косвенных доказательств вины Скопцова, я не имела права его преследовать и тем более задерживать. А вот как только «расколю» его напарника — замороженного субъекта, сидящего напротив меня, то сразу же приступлю к поимке «любителя ночной романтики», то бишь гражданина Скопцова.

— Да, я действительно пришел в тот день на работу в половине девятого, — немигающим взглядом глядя на стойку бара, проговорил Еременко.

Когда я зашла, Алексей готовил для себя молочный коктейль. Поняв, что ожидается серьезный разговор, он благородно намешал того же коктейля и для нежданной посетительницы. Теперь мы не спеша потягивали из высоких бокалов белую жидкость, а я пыталась достучаться до непробиваемого Еременко, имевшего совершенно отсутствующий вид.

— И ты так точно помнишь время своего прибытия на работу? Ведь прошел не один день!

Еременко посмотрел на меня сочувствующе. Так смотрят на умственно неполноценных. Мне стало неуютно.

— У меня отличная память, — отчеканил он, захватывая соломинку губами и делая несколько глотков. — В тот день еще моросил дождь. Вообще погода была скверной.