За ланчем Джи старательно ел, предпочитая слушать остальных. Чтобы отметиться и показать, что он не какой-то фрик, он старался периодически смеяться. Срабатывало неплохо. Как раз этим он и занимался, когда к его столу подошла девочка и спросила, как его зовут. У нее были длинные волосы, изящное лицо, слишком милое для ее черного прикида.

— Ты Джи, да? Я Ноэль. Хочу позвать тебя на прослушивание для школьного спектакля. «Мера за меру».

— Тебя мистер Райли послал?

— Нет, это моя идея. Я сама тебя отыскала.

Кто-то за столом заулюлюкал, но тут Джи не растерялся — цыкнул и вполголоса велел им заткнуться.

— Джи? — перебила Адира. — В спектакле? В каком?

— Мы ставим Шекспира, — сказала Ноэль. — Можно поговорить с тобой наедине?

Ноэль поманила его рукой, и Джи пошел за ней через столовую. Она подвела его в тихий уголок к автоматам с едой. Сунула четвертак, спросила, чего он хочет. Она купила ему пачку кислых леденцов и вишневую газировку. Он не понимал, откуда такое внимание к нему.

— У меня с мистером Райли уговор. Я пропустила контрольную, а он сказал, что не поставит мне плохую оценку, если я соглашусь быть режиссером спектакля. Очень выгодно. Мне все равно надо было от— влечься.

— Но не он тебя за мной послал?

— Я же тебе уже сказала, это моя идея. Постановка займет много времени, это большое дело, и я хочу, чтобы этим занимались крутые чуваки, а не какие-нибудь придурки.

— Но ты меня даже не знаешь.

— Я слышала о тебе много хорошего.

— От кого?

— Мало ли от кого. Так что?

— Ты уверена, что это не мистер Райли придумал? Потому что он странный. Не знаю, чего ему от меня надо.

— Слушай, на самом деле у меня есть своя повестка.

Джи засмеялся, сам того не желая. Ноэль была странная, с этим ее плащом и тяжелыми ботинками. Говорила она почти как взрослая, прямо и ясно.

— Я подумала, что это хороший способ всех нас объединить. Ну понимаешь, старых учеников и новичков. Сделаем что-нибудь вместе, покажем этим озабоченным говно-родителям. К тому же будет весело.

— Круто, — сказал Джи, сам не зная, правда ли он так считает. Он привык говорить что-то просто так, не думая, только чтобы перетерпеть, пока от него не отстанут.

— Но я не уверен, — продолжал он. — Не думаю, что из меня получится актер. Я не особо люблю разговаривать.

— Тогда ты идеально подходишь, — сказала Ноэль. — За тебя уже все написано.

Пидмонт, Северная Калифорния

В темноте у Ноэль зазвонил телефон. Нельсон. Она схватила трубку, спеша ответить, услышать его голос. Прижав телефон к уху, она ничего не услышала.

— Погоди, — сказала она, — выйду на улицу.

Она быстро накинула пальто на пижаму, сунула ноги в тапки. Даже спросонья она двигалась быстро.

Уже выйдя на крыльцо, она так ничего и не услышала на том конце.

— Алло? Алло? Я тут, — повторяла Ноэль.

Она уже не боялась показать, как сильно соскучилась. Позвонив, он нарушил долгое молчание между ними, а значит, они еще могли выбраться. У них так было заведено: после ссоры, после долгого разлада кто-то один всегда делал первый шаг. Они вдруг сближались ненадолго и целовали друг друга, будто прикладывались к краеугольному камню их брака, чтобы удостовериться, что он на месте. Она читала на диване, а Нельсон подходил к ней и клал голову ей на колени, брал ее за руку. Он вытирал стол на кухне, а она подходила к нему сзади и обнимала его за талию, прижималась к нему всем телом, чтобы показать, что он любим.

Небо чернело глубоким ночным синим; в Париже как раз близилось время обеда. Она опустилась на ступеньки и уставилась на лес по ту сторону сада. У помойки в конце лужайки стоял койот. Он повернул к ней свои сверкающие глаза, а потом скрылся в чаще.

Ноэль услышала в трубке голос, но сдавленный. Она стала вслушиваться.

— Нельсон?

Только это был высокий тонкий голос. Женский. Она не клала трубку. Наконец она услышала голос Нельсона, но слишком тихо — слов было не разобрать. Ни звука машин, ни звона бокалов, ни других разговоров на заднем плане не слышалось. Они были где-то вдвоем, одни, их голоса звучали то тише, то громче, хотя Ноэль все равно не могла ничего разобрать. Ноэль сжала трубку. Кровь застучала у нее в голове, в горле. Спустя всего несколько минут она услышала первый стон — ее. Он раздался неожиданно, а потом на него ответил вздох, который она узнала. Вздох Нельсона. Несколько секунд стоны не замолкали, потом раздался шлепок, стон громче. Ноэль нажала отбой, сама того не заметив, даже не решив, хочет ли она слышать что-то еще. Инстинктивно, не думая. Она бросила телефон на крыльцо, вскочила, перегнулась через перила, и ее вырвало. Ее рвало на клумбу лириопе, голубевшей высокими стеблями в темноте. Когда в ней ничего не осталось, она вытерла губы и повалилась обратно на ступеньки.

Она решила перезвонить. Позвонила раз, но он не подошел. Она позвонила снова. Третий раз, четвертый. Каждый раз, когда он не подходил, она клала трубку и набирала заново. Она не знала, что скажет, если он подойдет. Сначала она решила, что он просто не видит свой телефон, раз он с другой женщиной; а если и видит, он не дурак, чтобы брать трубку. Ему хватило бы пары нажатий кнопки, чтобы понять, что произошло, и он был бы в ужасе. Наверное, какая-то ее часть ждала, что он попытается все исправить — это же по-прежнему ее Нельсон. Когда гудки раздались и на девятый, и на десятый раз, она уже плакала. На секунду она представила, что все это ей только послышалось, но тут же отбросила эту мысль. Все складывалось в ясную картину, хотя раньше она не задумывалась об этом по-настоящему. Это гадкое подозрение прокрадывалось иногда в ее мысли, но она никогда не давала ему ходу. Отложенный рейс, выключенный телефон, еле заметный запах чьих-то духов на его пальто. С чего ей было подозревать? Ее жизнь держалась на доверии, клятвах и презумпции невиновности. Отстраненность не означает, что ты больше не любишь; выключенный телефон не значит, что ты спишь с кем-то еще. У нее не было оснований считать себя дурой, пока это с ней не случилось.

Он ответил на двенадцатый звонок. На этот раз она услышала шум: звуки улицы, ветер. Он вышел куда-то.

— Милая, — сказал он. — Все в порядке? Я увидел все твои звонки — Он разыгрывал спокойствие, проверял, знает ли она что-нибудь.

Ноэль была уверена, что он услышит по голосу, сколько она плакала, но решила подыграть.

— Я просто увидела, что ты звонил.

— Да? Случайно, наверно.

— Разумеется, случайно. Ты мне уже много недель не звонил.

— А ты — мне.

— Значит, мы квиты.

— Ноэль, я старался. Я написал тебе про постановку, но ты так и не ответила.