Потому и прошу тебя, владыко, изымать все старые книги на нашу проверку и перевод. Потому издаем книги по истории русов и славян такими тиражами да в школе изучаем. Чтобы с детства люди считали себя русами, чьими предками были славяне, подло истребленные и захваченные германцами и кельтами. Потому и раскопки на Руяне ведем да Стойкамень ученикам показываем. Потому легенды да басни русские и славянские о походах князей по Европе и Азии печатаем, чтобы все знали, что земля в Европе славянами издревле населена была. А не потому, что языческую ересь хотим воскресить, как твои неразумные советчики нашептывают. Чтобы французы, испанцы, итальянцы изучали русские мифы, а не греческую Илиаду и Одиссею. Потому и скульптуры на площадях ставим, где красоту человеческую показываем, картины пишем, на которых герои из славянских и русских легенд изображены, как ты видишь. Тяжелое это дело, Афанасий, легче Турцию завоевать, чем изменить мысли миллионов людей в нужную сторону. А надо, иначе все может измениться, потому и откровенно с тобой всегда говорю, чтобы ты своих миссионеров и священников таким же манером воспитывал.

Диск красного южного солнца быстро падал за дальние горы. Ярослав взглянул на него искоса, почувствовал пахнувший в лицо жар огненного светила. Некстати вспомнил, как три дня назад замерз от декабрьского холода, наступившего после такого же жаркого дня, всего через полчаса после заката солнца. Машинально поежился, вспоминая пробиравший до костей холод этих пустынных гор, ничем не напоминавших уютные Аппалачи или поросшие лесами Хибины. Решительно поднялся с дастархана, положил пару монет на платок духанщика, поклонился и поблагодарил по-русски. Старик с достоинством ответил поклоном и довольно чисто вымолвил: «На здоровье».

Легкой походкой геолог спускался по горной улочке Пешавара, ощущая, как тепло остывающих каменных дорожек поднимается вдоль тела, ласкает волнами сухого воздуха лицо. Ноги отдыхали в легких удобных чувяках после нескольких месяцев, проведенных в тяжелых сапогах из буйволовой кожи. Тело едва не взлетало вверх, лишившись постоянной нагрузки в виде тяжелого рюкзака. Даже привычный кинжал на поясе и револьвер в небольшой поясной кобуре не мешали тридцатилетнему парню чувствовать себя птицей, парящей над склонами гор. Ну, очень низенько парить, зато легко и быстро. Редкие встречные аборигены спешили поклониться русу, тот с улыбкой отвечал поклоном. Здесь, в пограничном Пешаваре, было спокойно, что быстро оценили местные жители.

Их многочисленные родственники, жившие за перевалом, в Афганистане, таким спокойствием не могли похвастать. Бежавшие туда остатки войска великих моголов и придворные покойного Акбара второй год тиранили простолюдинов, лишившись своих богатых доходов. В приютившей их бывшей провинции Могольской империи, ныне независимом Афганистане, умевшие лишь воевать и грабить приспешники покойного правителя Акбара грабили купеческие караваны, делили остатки власти, измывались над местным населением. Кто-то из селян бежал на восток, услышав о разумной новой власти русов, кто-то ушел в горы, надеясь там переждать очередную войну на своей многострадальной земле. Другие с азартом присоединились к грабителям; недалеким глупцам всегда кажется, что заработок преступника выше, нежели честного работяги. Если считать долю с очередного удачного грабежа, возможно, так и есть. Но если эту воровскую долю разделить на месяцы скитаний и укрывательства в горах, будет гораздо меньше, чем доход простого ремесленника.

Третью неделю Ярослав Малежик ждал в Пешаваре свой поисковый отряд, не прежний, с которым прошел по горам Сулеймана добрую тысячу верст, выполнив приказ наместника. Еще восемь месяцев назад поиск богатых залежей железных руд и угольных пластов увенчался полным успехом. Почти два месяца ушли на локализацию наиболее перспективных участков разработки руды и угля, на планирование самых экономичных районов для строительства металлургических заводов, на разметку удобных путей вывоза добычи. После чего поступила команда по рации оставить биологов и филологов с рабочими в обжитом лагере, а самому Малежику с группой геологов двигаться налегке на север, в сторону Пешавара, попутно произведя перспективную оценку горного массива на предмет наличия полезных ископаемых.

Легко говорить начальству, сидя в теплых кабинетах, «произвести оценку», а это не так просто, даже в пустынных горах. Да и профессиональное чувство гордости не позволяло пройти мимо интересных выходов на поверхность многочисленных разломов. В результате четыреста верст на север до Пешавара превратились в добрую тысячу верст, доконавших многострадальные сапоги геолога. Знатные были сапоги, лет шесть служили верой и правдой, да закончились. Долго ли протянут новые, сшитые уже в Пешаваре, Ярослав не знал, на всякий случай заказал две пары, у разных мастеров. Что ни говори, для опытного геолога хорошая обувь значит очень много, не хотелось бы под палящим солнцем в кирзачах ходить. Наслаждаясь легкостью обуви, геолог через полчаса добрался до своего жилища, переделанного под казенную гостиницу караван-сарая.

Не спеша мужчина вымыл лицо и руки в протекавшем ручье, зашел в столовую, где его уже ждал накрытый стол с большим блюдом плова, ломтиками дыни и свежезаваренным зеленым чаем. Духанщик, вовремя заметивший возвращение главного руса и накрывший стол, молчаливо поклонился, скрываясь в своей комнатке. Любуясь в окно изумительным видом на горы, геолог поужинал, поблагодарил духанщика и пошел в свои комнаты. Там его с нетерпением, тщательно скрываемым за игрой в шашки и шахматы, ждала немногочисленная команда. Молодые парни давно написали свои отчеты, изучили местные достопримечательности, последние несколько дней откровенно мучились от неизвестности ожидания. Сегодня, наконец, Малежик получил четкие распоряжения по будущему району поиска и особенностям работы.

– Значит так, парни. – Покосился Ярослав на дверь, намекая на секретность разговора. Тут же один из аспирантов осторожно проверил, не подслушивает ли кто, и успокаивающе кивнул. – Значит так. Вчера утром войска Новороссии перешли границу Афганистана с целью выдворения остатков могольских отрядов и присоединения Афганистана, Туркестана и прочих ханств к Новороссийской Индии. Судя по тому, что орудийной канонады мы не слышали, наступление идет привычно быстро, по сто-двести верст в день, если не больше. Завтра в Пешавар прибывает колонна нашего нового поиска в составе сорока грузовиков и двух боевых машин.

– Однако! – удивился самый молодой из аспирантов, Александр Гумбольдт. – Это целый батальон! Мы что, воевать будем?

– Не прерывай. В колонне для охраны придан один взвод, остальное содержимое грузовиков – горючее, вода, продукты, запчасти и особо важный груз. Взрывчатка. Закройте рты, новейшая взрывчатка, без взрывателей она горит, а не взрывается. От выстрела не взрывается и не детонирует от взрыва. Особо мощная и секретная. Потому официально везем запасы горючего для войск. Чтобы аборигены не воровали, не вздумайте ляпнуть, что там вода или пища! – Ярослав взглянул на посмурневшие лица своих парней, загоревшие до черноты скулы и лбы на фоне белых, недавно выбритых щек и подбородков. – Наше задание простое и очень важное. С помощью взрывчатки пробить удобную дорогу до Средней Азии, в Бухару, Самарканд и так далее. Наметить и расчистить десяток взлетных полей для транспортных самолетов. Повторяю, мы только пробиваем дорогу направленными взрывами, расширяем караванные тропы и убираем нависающие скалы. На все дается месяц, от силы полтора. Чтобы через сорок пять дней от пешаварской взлетки можно было с пересадками добраться до Астрахани или до русской Сибири.