Я быстро взобрался на пятый этаж, снял мокрые штаны и футболку и скинул их вниз. Черное длинное одеяние, который я принял издали за бушлат, оказалось чем-то вроде женского кардигана. Он был мокрым, тяжелым, и я не стал его брать. Спускаться даже налегке было гораздо сложнее, это у меня заняло вдвое больше времени. Однако спустился. Чтобы дети не думали обо мне плохо, отнес лавку на место и вбил ее стойки в старые дыры, лязгая зубами от холода. Все, теперь надо делать ноги.

Трофеи мои оказались так себе – то, что я посчитал за вывернутые наизнанку брюки, оказалось тренировочными штанами, явно для меня мелковатыми. Ну уж привередничать тут не приходилось. Несколько минут я вытягивал их через колено, и, когда надел, штрипки едва доставали до середины икр. Мокрые, холодные, маленькие, но все равно лучше, чем ничего. Футболка, когда я натянул ее на себя, оказалась явно женской кофтой с короткими рукавами и глубоко вырезанной горловиной. Она была темно-синего цвета, с белой надписью «Revere» на груди. Ладно, ничего, в темноте проканает за футболку. Еще бы обувью разжиться, но не гоп-стопом же промышлять.

Ну и что дальше?

Ориентировочно я где-то в районе Киевского вокзала, видуха у меня подозрительней некуда, ночь, куда податься? Попробовать занырнуть разве на автостоянку к «Мелодии», кто там сегодня дежурит? Валерка или Санек?.. Далековато, зато наверняка. Есть еще варианты?

Лариска Самойлова – вот вариант. До «Баррикадной» тут недалеко, двину-ка лучше туда, а если облом, тогда рвану на стоянку.

Минут через двадцать активного бега проходными дворами я подходил к Ларискиной высотке. Она жила на самом верху, фиг-знает-на-каком-этаже, в подъезде круглосуточно дежурил привратник. Ларискин отец работал в Министерстве легкой промышленности, а мамаша рулила филиалом «Гута-банка», что на Сретенке. Однако дочка пошла явно не в родителей: лет до двадцати она тусовалась с наркоманами, правда, сама не кололась, но всеми прелестями маргинальной жизни прониклась насквозь. Девчонкой она была бывалой, понимающей, своей – в общем, воспримет мое появление нормально, лишь бы дома была.

Здесь, на Пресне, жизнь била ключом. На всю катушку работали ночные заведения, играла музыка, горели огни. Ментов вроде не было видно. Я заглянул в окошко одной из палаток. Продавец угрюмо читал книгу, сидя на маленьком стуле, а над ним громоздились полки с товаром, где преобладало пиво и сигареты. Он поднял глаза и с мрачной, потусторонней отрешенностью на меня посмотрел. Н-да, с таким каши не сваришь. Хорошо еще, что меня не видно во весь рост.

– Братан, – сказал я проникновенно, – у тебя есть мобильный?

Долгая, очень долгая пауза.

– Мобильный? – У него был такой вид, будто он только что прилетел к нам в гости с какого-нибудь Волопаса. Зачитался, наверное.

– Здравствуй, брат, – начал я с самого начала.

– Здравствуй, – кивнул он.

– У тебя есть мобильный телефон, братан?

Теперь что-то сработало у него в мозгу; разгладилась на лбу морщина читателя.

– Допустим, – сказал он.

– Разреши звонок сделать, братан? Две секунды. Свой дома забыл.

Морщина еще более разгладилась. Он подумал, полез в карман.

– Спасибо, братан, – обрадовался я, принимая теплую трубку. – Буквально два слова.

Лариска ответила почти сразу (я готов был расцеловать ее за это):

– Слушаю вас.

– Лариса, это Андрей Мартов, привет! – Я старался говорить весело и спокойно. – Не разбудил? – (Не самый удачный вопрос для половины четвертого утра). Она что-то ответила, но я, не слушая, сказал поперек ее слов: – Лариса, я у твоего дома, можно у тебя переночевать?

– Андрей, я не одна.

Блин!

– Лариса, звоню с чужого мобильного, выйди, пожалуйста, на две минуты. – И я прервал связь. – Спасибо, брат.

– На здоровье.

Морщина вновь пересекла высокое чело продавца; он потерял ко мне интерес, уткнулся в книгу. На бегу я разогрелся, теперь стал остывать – сейчас бы водки стакана два, три, четыре!

– Дай закурить, брат, – попросил я, слегка обнаглев.

Продавец снова оторвался от книги. Что он там, интересно, читает? Не Глеба ли Воронина?

– Тетенька, – сказал он, – дай попить, а то есть хочется, аж переночевать негде…

Вздохнув, он достал из-под прилавка початую пачку «Честерфилда», выудил одну сигарету.

– Спасибо, брат. Ты меня сильно выручил.

Он молча кивнул.

– Теперь все?

– Теперь все.

Лариска вышла минут через десять, кутаясь в куртку.

– Лариса, прости, что разбудил… – начал, было, я, но она сказала:

– Да я не спала… – Видок мой не вызвал у нее особого смеха. – Муж вернулся с работы? – по-своему поняла она мою ситуацию.

– Что-то вроде того. – Я переступал с ноги на ногу. – Лариса, нужны штаны и тапочки какие-нибудь. И рублей сто на метро, если есть. Сегодня же все верну.

Она что-то молниеносно обдумала.

– Пойдем. – И решительно взяла меня за локоть.

Привратник – дядя лет пятидесяти в мощном коричневом свитере и очках – смотрел по телевизору биатлон. Он взглянул поверх очков на нас, краем глаза продолжая следить за экраном.

– Это я, Игорь Сергеевич, – успокоила его Лариса, по возможности прикрывая меня.

– Все в порядке, Лариса Васильевна, – ответил он.

Мы вошли в лифт и вознеслись под самую крышу высотки. В лифте Лариска спросила, какой у меня размер ноги, а потом, уже в квартире, шепнула, что сейчас принесет полотенце, и показала, где ванна. Да я и без нее знал.

– Коньяк будешь? – спросила она все тем же шепотом.

– Ага!

Я разделся, задернул штору и встал под душ. О, что может быть лучше горячего душа! Разве что горячая ванна. Сквозь струи и непрозрачную муть целлофана я видел, как Лариска принесла пузатую рюмку и что-то на бумажной тарелке, поставила на полку и ушла. Потом вернулась с одеждой и положила ее на стиральную машину, а я все грелся и грелся, проникаясь теплом до самых костей, мысленно благодаря Лариску и стараясь не думать о тебе, Анечка, хотя ты была в каждой мысли моей, даже в той, какая еще не пришла ко мне в голову.

Ладно, Анечка, не переживай! Они заставили тебя каким-то образом, суки. Теперь они достали меня, они нарушили правила, они тебя использовали, чтобы меня подловить, – а этого нельзя делать, это запрещенный прием. Как они заставили тебя, Ань?

Я намылил и вправил себе палец, хорошенько растерся полотенцем и, глядя на себя в зеркало, медленно выпил коньяк. Не считая разбитых костяшек пальцев и порезанного плеча, никаких видимых повреждений. Ну, шкура слегка почикана на спине – это, наверное, когда летел из окна. Ну, растяжка в паху – но это через пару дней пройдет. Можно сказать, отделался легким испугом. Думаю, у них потери серьезнее: Амбаломенту челюсть я выставил – это как минимум. Да и Главному попал хорошо – цитрамоном он не отделается… Так, сыр, котлета, лаваш… Ну, Лариска, ну, золотая баба! Принесла даже белье – правда, трусы великоваты и носки тоже, зато «Труссарди» почти впору – брата, наверное, подраздела. Джинсы, свитер – ну, красота! Кроссовки тоже великоваты, но это же ничего. Я причесался ее массажной щеткой и выключил в ванной свет.