«Румянец вызывает не просто мысль о собственной внешности, но мысль о том, что другие о нас думают. В абсолютном одиночестве даже самый чувствительный человек был бы совершенно равнодушен к тому, как он выглядит».

Почему в процессе эволюции у человека появилась способность краснеть от смущения — загадка, но есть предположение, что румянец мог служить средством визуального извинения перед окружающими, помогающим избежать общественного остракизма. Проблема, однако, в том, что на темнокожих людях румянец практически незаметен, а когда-то все люди были темнокожими. Так что же, сигнальные свойства румянца появились только после миграции из Африки? Никто не знает, почему человек, единственный во всем животном мире, краснеет от смущения, но тот факт, что румянец появляется только в обществе других людей, означает, что он имеет непосредственное отношение к демонстрации стыда и вины — эмоций, которые определяются тем, что, как мы считаем, другие думают о нас.

О появлении у ребенка самосознания свидетельствует также употребление личных местоимений, о которых мы говорили в предыдущей главе в связи с вопросами владения и собственности. К концу второго года жизни дети начинают говорить «я», «мне», «мой», но употребляют и гендерные ярлыки, такие как «девочка», «мальчик», «дядя» и «тетя», — хотя девочки здесь обычно опережают мальчиков просто потому, что они вообще быстрее овладевают языком. Определение себя как мальчика или девочки — один из первых маркеров идентичности. Вообще-то, младенцы чувствуют гендерные различия гораздо раньше — ведь уже в три-четыре месяца все они демонстрируют явное предпочтение женских лиц, но примерно к двум годам у большинства из них проявляется предпочтение к собственному полу. Более того, чувствительность к гендерным различиям намного опережает все расовые предрассудки. Если попросить ребенка выбрать потенциальных друзей по фотографиям, то трех-четырехлетние дети демонстрируют заметное предпочтение к лицам своего пола, но не своей расы.

Поняв однажды, что он (или она) является мальчиком (или девочкой), ребенок начинает всюду искать гендерные различия и собирать информацию о том, что делает мальчиков отличными от девочек. Именно в этот момент ребенок начинает усваивать культурные стереотипы общества. Он не только всюду отмечает гендерные различия, но и строго следит за их соблюдением, критикуя тех, кто выглядит или ведет себя не так, как положено его полу. В четыре-пять лет дети уже плохо отзываются о других детях, с которыми себя не идентифицируют. Они уже проводят различия между своими и чужими. Если ты в моей банде, то мы с тобой — члены одной стаи.

Первоначально групповая идентичность несет на себе отпечаток гендерной специфики, но может базироваться и на чем-то совершенно тривиальном — скажем, на одежде. Именно поэтому трехлетние дети предпочитают других детей, одетых в футболки того же цвета, что и они сами. Детский психолог Ребекка Биглер из Университета Техаса в Остине двадцать пять лет жизни посвятила изучению различных вариантов вмешательства, направленных на противодействие детской предубежденности. Ее вывод таков: если у ребенка уже сформировался социальный стереотип, сколь угодно неверный, то избавить его от предубеждений почти невозможно. «К стереотипам и предубеждениям прекрасно подходит известная поговорка: „Легче болезнь предупредить, чем потом ее лечить“».

Когда человек думает о себе и других, в его мозгу активируются определенные области. Гарвардский нейробиолог Джейсон Митчелл, один из пионеров социальной когнитивной нейробиологии, указал: существуют надежные свидетельства того, что в мозгу человека имеется от четырех до шести областей, образующих нейронные сети, которые стабильно активируются в социальных ситуациях и не задействуются при решении других проблем. Если вам, к примеру, зададут вопрос «Мог ли исторический персонаж вроде Христофора Колумба знать, что такое mp3-плеер?», то он непременно активирует у вас эти социально-чувствительные сети. Дело в том, что вам придется мысленно представить себе менталитет Колумба и сообразить, о чем он мог знать, а о чем нет. Однако если вам зададут вопрос о том, что больше: mp3-плеер или хлебница, то эти области мозга останутся безмолвными. Дело в том, что этот вопрос относится к восприятию и для ответа на него вам потребуются знания об относительных размерах различных физических объектов.

В социальных ситуациях включается, помимо прочего, зеркальная система, а среди других задействованных областей — те, где обнаружены уже упоминавшиеся зеркальные нейроны. Эти схемы регистрируют физические свойства окружающих, а также наши собственные движения и форму тела. В их число входят премоторные области, части фронтальной коры и теменных долей — в общем, все области, задействованные в управлении движениями. Интеграция нейронных систем, представляющих наше собственное тело и тела других людей, объясняет, почему зрелище чужих страданий активирует соответствующие области и в нашем мозгу.

В дополнение к системе, которая регистрирует наше физическое сходство с другим человеком, при мыслях о себе активируется еще один набор сетей (по сравнению с мыслями о других). Эта система ментализации включает в себя среднюю часть префронтальной коры (область в середине лба), височно-теменной узел (место пересечения двух долей, расположенное на несколько сантиметров выше висков) и заднюю часть поясной извилины (расположенную возле макушки); судя по всему, именно она поддерживает мыслительные процессы, когда человек думает о себе. Темы этих размышлений включают как относительно стабильные аспекты нашей личности, о которых мы имеем представление («На самом деле я очень беспокойный человек»), так и сиюминутные ощущения («Сейчас я чувствую себя уверенно»). Эти схемы активны также, когда мы мысленно путешествуем во времени, вспоминая себя в прошлом или представляя в будущем.

Саморефлексия как на стабильные, так и на преходящие качества проявляется в усиленной активации средней части префронтальной коры. Кроме того, саморефлексия захватывает также объекты расширенного Я. Аналогично характерному сигналу P300, который возникает в мозгу, когда речь заходит о принадлежащих человеку объектах (об этом шла речь в предыдущей главе), средняя часть префронтальной коры активируется в ситуациях, когда срабатывает эффект владения. Этот факт свидетельствует в пользу идеи о том, что эта область мозга является частью нейронного представления по крайней мере одного из аспектов «Я».

Однако система саморефлексии относится не только к буквальным размышлениям о себе. Она позволяет нам представить себя в различных ситуациях, воображаемых или пережитых другими людьми. Подобная способность позволила бы человеку спроецировать чужую ситуацию на себя — возможно, чтобы понять, что тот человек при этом думал или чувствовал. Шотландский социальный нейробиолог Нил Макрей описал механизм работы средней префронтальной коры как «знаю себя — знаю тебя». Иными словами, человек всегда судит о других людях, сравнивая их с собой. Вот почему если взрослого человека просят оценить кого-то, то чем сильнее оцениваемый объективно похож на испытуемого, тем сильнее активируется у испытуемого средняя префронтальная кора.

Человек, идентифицировав себя с другими членами группы, начинает чаще подражать им и копировать их действия. Так он сигнализирует о своей принадлежности к группе и о своей преданности ей. Человек стремится укрепить свое положение и хочет, чтобы его видели таким же, как остальные члены группы. Однако если кто-то, не принадлежащий к группе, вдруг начнет подражать ее членам, это воспринимается как насмешка — или провокация. Нам недостаточно любить тех, кто нас любит; мы с активной подозрительностью относимся ко всем, кто не принадлежит к нашему племени.