— Какой тайный смысл содержится в этих словах?

— Ты была его цветком к сентябрю! — неожиданно выпалил он.

— Что? — не поняла я. — Каким цветком к сентябрю? Ты можешь выражаться яснее?

Краска залила его лицо. Он приподнялся со стула.

— Куда? — истерически взвизгнула я. — Куда ты опять собрался? Папа, мне это определённо не нравится — как только разговор заходит о чём-нибудь важном, ты все время уходишь в сторону или убегаешь! Ты можешь хоть раз быть откровенным до конца?

— Джина, — я заметила, как начала подрагивать его нижняя губа. — Дочка, поверь, я и так откровенен с тобой практически во всем!

— Не ври мне! — я опять перешла на крик. — Я этого не вижу! У меня такое ощущение, что ты специально внушаешь мне обратное!

— Что обратное? — отшатнулся он.

— Да то! Ты постоянно говоришь, будто всё, что мне снится — это выдумка, этого никогда не было на самом деле! А я в этом не уверена! Где-то вот здесь, в глубине души, я знаю, что это — не сны, это память ко мне возвращается!

Я так сильно сжала его руку, что он вскочил на ноги и отдёрнул её.

— Дочка! — его глаза потемнели, а в голосе появился металлический тембр. — Я ещё раз повторяю — тебе нельзя волноваться! До консилиума остались считанные дни! Ты должна соблюдать режим и беречь нервную систему!

— Я никому ничего должна! А мою систему расшатываешь ты! Постоянно какие-то недомолвки, обрывки фраз, слова всё время повисают в воздухе! Когда всё это закончится?

— Восьмого сентября, — он начал пятиться к двери.

— Да я уже в это не верю! — я соскочила с кровати. — Как я смогу выдержать эти чёртовы тесты, если у меня постоянные встряски и приступы? Как я смогу выглядеть здоровой, если меня все время пичкают какой-то гадостью? Молчишь? Правильно! А что ты можешь на это сказать? Знаешь, почему ты молчишь? Потому что ты сам во всем виноват!

— Не смей меня обвинять! — неожиданно закричал он. — Не смей так говорить о родном отце!

— А ты не смей, так относится к своей дочери!

— Что я, по-твоему, делаю не так?

— А что ты делаешь так? Зачем ты подарил мне эту чёртову кошку? Ты даже этого не объяснил!

— Потому что в детстве ты любила… играть… такими игрушками…

— Ложь! Не верю я, что мне нравились подобные игрушки! Ты посмотри на выражение её морды! Это же сущий дьявол! А глаза? В них столько ненависти, что любой ребёнок может запросто сойти с ума!

Отца забила мелкая дрожь.

— Что, попала в точку? — злорадно выкрикнула я. — Зачем ты хотел, чтобы я стала сумасшедшей? Ты попробуй проанализировать всё то, что ты рассказывал за последние дни! Вообще ничего хорошего! Только одни тяжести, один неподъёмный груз! Может быть, ты намеренно это делаешь? Может быть, ты сумасшедший сам?

Отец сделал ещё один шаг и наткнулся на прикрытую дверь.

— Нет! — громко закричал он. — Я не сумасшедший! Я просто хотел тебе помочь!

— Не ври! — гневно прорычала я. — Когда ты смотрелся в зеркало последний раз? Твои глаза — это глаза маньяка! Ты — энергетический вампир, ты постоянно забираешь мою энергию! Посмотри, даже зубы у тебя стали длиннее!

— Перестань! — истошно завопил он. — Перестань, или я действительно сойду с ума! Ты не представляешь, ты не знаешь, что это такое! Ты никогда не чувствовала реального…

Он судорожно глотнул воздуха и шумно выдохнул:

— Одиночества!

— Одиночества? — меня подбросило в буквальном смысле слова. — И это ты, мой родной отец говоришь мне об одиночестве? Да ты что, совсем спятил? Проваляться целый год в этой убогой палате — это, по-твоему, не одиночество?

— Джина… — умоляюще произнёс он.

— А то, что я слышала сегодня ночью? Я отвергла любимого человека! Я сознательно выбрала одиночество! Почему?

— Я… — прошептал он. — Я… не знаю…

— Не смей больше говорить неправду! — одним прыжком я оказалась рядом и твёрдо посмотрела ему в глаза. — Я помню, я знаю, я любила этого человека и никогда бы его не предала! Понимаешь? Я любила своего мужа!

Дверь со стороны коридора толкнули, но она не подалась. Отец слишком сильно на неё навалился. Послышался стук.

— Не вздумай никого впускать! — прошипела я. — Не смей этого делать, пока не ответишь на все мои вопросы! Докажи, что ты — мужчина, а не трус!

Отец подхватил меня на руки и потащил обратно к кровати. Дверь распахнулась. На пороге появилась растерянная Полли и ещё несколько незнакомых людей в белых халатах.

— Пусти! — завизжала я и начала вырываться. — Немедленно отпусти меня! Трус, подлый, противный трус!

Я попыталась освободить какую-нибудь руку, но отец держал меня крепко. Люди уже обступили меня, серебряной ниткой блеснула игла шприца.

— Я ненавижу вас всех! — вырвалось у меня. — Вы хотите забрать моего единственного Ника! Вы все виноваты в том, что он погиб!

Игла вошла в тело, словно укус пчелы. Я резко дёрнулась, но тут же обмякла. Лекарство действовало быстро.

— Я любила его! — рыдания разорвали моё горло, и плач выплеснулся наружу. — Понимаете, я действительно любила его! А вы… это вы все у меня его отобрали! Я была его цветком к сентябрю!

Сознание затуманилось. В мглистой пепельной дымке появились две девочки, одна из которых помахала мне рукой.

«Привет!» — глупо улыбаясь, подумала я.

Моя голова опустилась на плечо отца, и глаза медленно закрылись.

«Это — мой Ник, — пронеслось в голове. — Он всегда был такой большой и сильный».

За секунду до того, как сознание окончательно ускользнуло, я увидела, как одна из девочек что-то произнесла. Что именно она сказала, я не услышала, но по движению губ поняла.

Это было женское имя.

Уже до боли знакомое.

Дженни.

6 сентября

Проснулась я довольно поздно. Ужасно болела голова, тело ныло, будто накануне меня заставили носить мешки с песком. Рядом сидела Полли и смотрела на меня с таким сожалением, что по телу пробежали мурашки.

— Вам сделали сильнодействующий укол, — вздохнула она. — Вчера у вас опять была истерика. Мы с вами вчетвером еле справились.

— Тесты мне не выдержать, — обречённо изрекла я и подняла руку, чтобы предупредить движение Полли. — Не надо меня успокаивать. Я вижу, что с каждым днём дела обстоят все хуже и хуже. Визиты отца вызывают однозначное нервное расстройство.

— Зря вы так, — сиделка махнула рукой. — Наоборот, он пытается вам помочь.

— Медвежья услуга, — ухмыльнулась я. — Кстати, где он?

— Он сегодня уже был, — глаза Полли забегали. — Вы ещё спали, он сказал, что зайдёт попозже.