Мерзкое жужжание моторчика отрезало беседу.

Выйдя из храма красоты, Родион наткнулся еще на один суровый взгляд. Прямо некуда от них деваться бедному герою.

– Следуйте за мной, – прогремел приказ.

Что делать? Ванзаров покорился неизбежному.

Дверь в кабинет захлопнулась с таким грохотом, что с картинных рам, кажется, слетела позолота.

– Как вы могли мне врать?!

Эльвира Ивановна горела холодным бешенством, от которого хотелось бежать без оглядки. Но Родиону такого счастья не досталось. Буквально зажали между худеньким телом в скромном платье и кожаным креслом. Он попытался оправдаться, но шанса не представилось.

– Вы мне врали! Я вам поверила, а вы мне врали! Ненавижу ложь! Обман – это хуже предательства! Чиж Антон Иванович – собственной персоной! Вы мне врали!

Несимпатичное личико с дурацкой прической зажглось прекрасной яростью. Как прекрасен занесенный меч или разящая молния. Эля разошлась не на шутку. С таким напором трудно справиться. Если бы не особое свойство характера, совсем погиб. Но спокойствие, овладевавшее Родионом при женских криках, выручило.

– Нет, это вы мне врали, – ответил он.

Эльвира на мгновение потерялась, и этого было достаточно. Инициатива перешла в руки полиции.

– Откуда вы узнали, что я служу в 4-м Казанском участке? Зачем телефонировали и молчали в трубку?

– Выполняла ваше наставление быть осторожной! – крикнула она. – Что должна думать беззащитная девушка, когда в дом приходит неизвестный господин, который сначала сообщает о моей смерти, а потом о смерти моей горничной? При этом внимательно рассматривает картины и драгоценности. Я телефонировала в сыскную полицию и спросила чиновника Чижа. Ответил старческий голос, явно не ваш. Тогда я спросила, кто мог так пошутить. Мне со злорадством доложили: в сыскной имеется один герой. И служит в Казанской части. И фамилия его Ванзаров. Я телефонировала в участок и все выяснила. Вот так, Родион Георгиевич… Зачем врали?

Нечасто сыскную полицию припирают к ответу. Надо выкручиваться. Родион попытался это сделать как мог, стараясь не упоминать надпись на руке. Эльвира Ивановна смотрела не отрываясь, оценивая и взвешивая каждое слово.

– Хорошо, поверю вам… – оборвала оправдания. – Последний раз. Больше не врите. Я это ненавижу…

– Ваша сестра…

– Не надо, все знаю.

На удивленный взгляд последовал беспощадный ответ:

– Подслушала под дверью. Нечего усы топорщить… Мы, барышни, жутко любопытны. Особенно когда в доме появляется настоящий сыщик.

– Что об этом думаете? – спросил Ванзаров, не заметив ненавистного слова.

– Это у вас хотела спросить.

– Не находите здесь справедливости?

Эля резко мотнула стриженой головкой:

– Совсем другое. Не повторяйте за мной.

– Ольга Ивановна и госпожа Лихачева устроили нечто вроде соревнования…

– Ах, вы об этом! – она презрительно улыбнулась. – Один мужчина, одно свидание, одна ночь… Если бы за это убивали, боюсь, Европа опустела бы. Невинные шалости девушек. Ни одна семья или свадьба не пострадали. Тем более все это хранилось в тайне.

– Но вы-то знаете?

– Как же иначе. Да и все у нас в доме знают. Какие бы ни были, но они мои сестры. И не буду их осуждать.

– Иван Платонович тоже был в курсе соревнования?

Умная барышня не была готова к такому простому вопросу. Немного помедлив, сама спросила:

– Почему вы вдруг вспомнили об отце?

– Есть веские основания полагать, что его смерть не была случайной… – заявил Родион. Но дело из сюртука не вынул.

– Уходите! – очень громко сказала Эля и тут же добавила шепотом: – Ждите на Моховой, у нас тут стены странные…

В отличие от многих барышень, ее не пришлось долго ждать. Эля появилась в том же скромном жакете на меху, лицо плотно обвязано платком. Взяв мужчину под ручку, повела неторопливо, подальше от дома. Парочка направилась в сторону Тенишевского училища и особняка великой любовницы великих князей, а также балерины госпожи Кшесинской.

– Что вам известно? – спросила она, глядя под ноги.

Было приятно и как-то неожиданно хорошо идти вот так вместе по утреннему снегу мимо домов и редких прохожих. Как с хорошим товарищем. Не более.

– Позвольте оградить вас от криминалистических подробностей.

– Читали заключение?

«Оно со мной», – чуть не ляпнул Родион, но вовремя сохранил козырь за пазухой.

– Там ведь четко написано: от бытовых причин, – продолжила она.

– Мне кажется, произошла ошибка. Доктор не заметил или напутал.

– И что это значит?

– Быть может, Иван Платонович умер не совсем так. У него были неприятности со здоровьем?

– Отец никогда не жаловался… – Эля вдруг остановилась. – Но если правда, что вы говорите, то тогда…

Без слов ясно, что может случиться «тогда».

– Пока нет официального решения о повторном возбуждении дела, я не могу им заниматься, – сказал Родион. – Но приложу все усилия. Потребуется эксгумация и…

– Нет!

Эльвира Ивановна стала решительна и тем прекрасна. Все-таки аромат крови родителей проявляется в детях. В наследниках он набирает нужную силу и густоту. Порода Ивана Агапова отлилась в хрупком тельце в полной мере. Старшим дочкам достались лишь брызги. Несправедливо, обидно, но ничего не поделать. Природе виднее. Да, отвлеклись…

Ванзаров ждал, что последует.

– Что бы вы ни нашли в этих бумагах, не надо ворошить прошлое, – сказала она тихо. – Пусть все остается как есть. Отца не вернуть. Это моя семья, какой бы она ни была. И это мое дело.

Маленькая защитница готова была стоять за родную кровь до конца. Без сомнений.

– Как прикажете, – согласился Родион. – Но убийцу Ольги Ивановны разрешите поймать?

Ему благодарно пожали локоть. Даже приятно, когда барышня ведет себя вот так сдержанно и мило.

– Достаточно, чтобы теперь вы поверили в серьезность угрозы? – продолжил он.

– Думаете, смерть Ляли – это предупреждение мне?

– Готов принять от вас любую версию. Логичную или безумную.

– Но у меня такой нет!

Не было причин не верить. В подобной обстановке барышня врать не будет. Но проверять надо все. И Родион спросил:

– Какими косметическими средствами пользуетесь?

Эльвира глянула: не шутка ли, – убедилась и ответила:

– Никакими. Мне и так красоты хватает. Это матушка за двоих получить мечтает.

– В таком случае мне остается только просить вас быть предельно осторожной.