Варламов с недоумением глядел на странную картину, и вдруг пришло воспоминание, к чему это бывает…

— Наверх! — закричал он и вздернул Сацуки на ноги. — Надо бежать в холмы! Может прийти цунами.

Прямо вверх не пройти — скалы и непролазные заросли березки. Оставалось бежать по улице, а потом по дороге на холм. Но после первого же шага Сацуки зарыдала:

— Ноги!

Действительно, она была босиком, а улица усыпана мусором и битым стеклом. Не было времени искать сапоги под грудой развалин, Варламов подхватил девушку на руки и попытался бежать. Сразу пришлось перейти на быстрый шаг: Сацуки была не особенно тяжела, но бежать с таким грузом было невозможно. Варламов тяжело дышал, вдобавок девушка обхватила за шею, и ее тело давило на грудь.

Варламов покосился в сторону моря.

И прибавил шаг.

Стеклянистая полоска появилась вдали!

Он поравнялся с ангаром, где прятались от дрона. Пот стекал по спине, Варламова шатало. Сацуки завизжала, и он глянул в сторону моря. Водяная стена, увенчанная белым гребнем, надвигалась на бухту. Нарастал грозный шум.

Варламов свернул на дорогу. Подъем был пологий, но колени Варламова подгибались, и пришлось умерить шаг. Не успеют!

Вот и заросли березки, из них торчит ржавая башня.

Танк!

Варламов резко свернул, и Сацуки снова завизжала, когда стал продираться сквозь корявые ветви. Все же добрался и закинул Сацуки на броню.

Шум перешел в неимоверный грохот. Варламов оглянулся.

Клокочущая стена воды вырастала на глазах. Она подхватила брошенные суда, и как тараном ударила ими в берег.

Варламов мигом оказался на башне и, откинув полуоткрытый люк, спустил туда ноги. Больно ободрался при этом, но потянул на себя Сацуки. Ее ночное одеяние за что-то зацепилось и окончательно расползлось в клочья. Варламов подхватил девушку в охапку, и оба упали на какие-то железки. Он тут же вскочил, нащупал на крышке люка рукоятку и рванул ее вниз…

Рукоятку вырвало из руки, и Варламов полетел прямо на бедную Сацуки. Если та и завизжала, ничего не было слышно из-за невероятного грохота. Танк качнуло, будто в многотонную махину ударил снаряд. Словно война, для которой приготовили эти танки, докатилась наконец сюда. Сверху хлынула ледяная вода, беглецы мигом промокли. Стальной корпус вибрировал, но сопротивлялся чудовищному напору волны.

— Вдохни и задержи дыхание! — крикнул Варламов в ухо Сацуки.

Услышала ли она его? Сам Варламов глубоко вдохнул и зажал уши. В тот же миг башня наполнилась доверху, а грохот перешел в глухой скрежет — вода тащила вокруг корпуса камни.

Неимоверный холод стискивает тело. В ушах звенит, а перед глазами плавают огненные круги. И вдруг освобождение — уровень воды спадает, можно дышать, а потом она выливается через какие-то дыры наружу. Слышен рев, словно удаляется недовольный зверь.

Торопливо дыша — вдруг еще одна волна, — Варламов потряс за плечи Сацуки. Из ее рта вырвался водяной фонтан прямо ему в лицо, Сацуки закашляла и забилась в судорогах. Не зная, что делать, Варламов стискивал ее в объятиях, и постепенно тело девушки немного успокоилось. Она только хныкала, не переставая дрожать.

Вторая волна не пришла, рева не стало слышно, и Варламов рискнул выглянуть. Вокруг навалило бурелома, по дороге с шумом стекали ручьи. Море ходило ходуном, но другой волны цунами не было видно. Луна лила печальный свет на белую дорогу и руины поселка.

Не было ни ветерка, и Варламов решил вызволить Сацуки из танка: слишком холодно было на мокром железе. Девушку пришлось вытаскивать, да и на земле ноги не держали ее — упала на бурелом у танковой гусеницы. Хотя руки Варламова отчаянно болели, он набрал веток и устроил Сацуки повыше от мокрой земли.

— Смотри! — у Сацуки стучали зубы, она вытянула руку к дороге. По ней, шатаясь, поднималось какое-то четвероногое. Когда подошло ближе, оказалось, что это медведь, хотя сейчас он больше походил на мокрую кошку-переростка. Видимо, волна утащила его в море, но благодаря своей медвежьей силе он выплыл. Проходя мимо, медведь поглядел на людей и жалобно рявкнул. Сацуки рассмеялась, но смех перешел в икоту. Варламов похлопал ее по мокрой спине.

Что же делать? У него тоже зуб на зуб не попадал. Они спаслись от волны, но скоро замерзнут насмерть. Казалось, мокрая одежда уже обледеневает. Он в отчаянии огляделся.

Странно, из ложбины по ту сторону дороги поднимается словно дым. Кто-то разжег костер?

Варламов снова поднял Сацуки, она тряслась от холода и плакала. Шатаясь, понес сквозь заросли и через дорогу.

Из ложбины поднимается не дым, а пар. По ней стекает грязевой поток, наполовину затопив кусты. Но главное, от него веет теплом! Видимо, это вода из горячих ключей, смешанная с грязью. Наверное, землетрясение разрушило ту природную ванну, а может, вскрыло и другие источники.

Варламов сошел ниже, опустил Сацуки на землю и снова наломал веток, устроив ложе близ горячего потока. Грязь булькала, в воздухе стоял запах тухлых яиц, но все равно — как им повезло! От одежды уже поднимался пар.

Варламов расстелил поверх ветвей куртку, и Сацуки забралась на нее. Она еще всхлипывала, но реже.

— С-спасибо, — выговорила она. — Ты с-сильный, нес меня так далеко. Я д-думала, что конец.

— Пожалуйста. — Варламов сел на землю, наслаждаясь теплом. Если хлынет новая волна грязи, их может затопить. Но сил больше не было, приходилось рисковать.

В свете луны чернели кусты, чернел грязевой поток, белело только тело Сацуки. Варламову было не до девушки, но та все равно попыталась завернуться в лохмотья.

— Г-где теперь взять одежду? — вздохнула она. — В-волна все унесла. Как вышло, что ты одет и, главное, в обуви? Иначе бы мы не ушли.

Неудобно признаваться, что хотел зайти к ней. Тем более в том, что его предупредила Хозяйка… А вдруг это она все устроила?!

— Не спалось, — сказал он. — Вышел погулять, и тут все случилось. Кажется, в Японии часты землетрясения?

— Я попала в-впервые. Еще не спала, и тут обрушился потолок. Я потеряла сознание. Очнулась, когда ты бил меня по щекам. Оригинальное пробуждение.

Она тихонько рассмеялась, но тут же стала кашлять.

— Ты наглоталась воды, — сказал Варламов. — А за оплеухи прости, было не до нежностей.

— Ты был нежен, — тихо сказала Сацуки. — Ты прижимал меня к груди, как ребенка.

Варламов смущенно глядел в темноту.

Другая волна грязи не пришла. Они согрелись, а луна спустилась к горизонту и побледнела. Стали гаснуть звезды. С дороги послышался шум.

— Пойду, посмотрю, — сказал Варламов.

Он влез по склону, и как только спустился с Сацуки? Вниз по дороге ехал открытый джип, а рядом с водителем как черный ворон стоял Харада.