Юрий Траханиот ездил в балтийские государства и позже. На рубеже XV–XVI веков он принимал участие в переговорах о браке наследника московского престола Василия с датской принцессой Елизаветой. Эти переговоры также ни к чему не привели, хотя русско-датские отношения конца XV века развивались более чем спешно. В 1493 году усилиями грека на московской службе Дмитрия Ралева и его русского напарника Дмитрия Зайцева был заключен договор между Русью и Данией о совместных действиях против Швеции — общего врага обоих государств на Балтике. Кроме того, датский король обещал помогать Ивану III в его борьбе с Литвой (в ту пору шла очередная русско-литовская война — 1487–1494 годов).

Как видно из этих эпизодов, греки на русской службе, и в первую очередь Юрий Траханиот, выполняли самые ответственные поручения. Юрий не раз вынужден был улаживать сложные вопросы, оказываясь подчас в непростом положении. Будучи главным исполнителем воли Ивана III в отношениях с Империей, он провел в непрерывных разъездах около четырех лет! Можно представить его, усталого и взволнованного, и на деревянном корабле в бурных волнах Балтики, и на рейхстаге, где он — грек, облаченный в русскую одежду, — произносил пламенные слова о чести своего государя «на ломбардском наречии»… Юрий Траханиот, братья Ралевы, братья Ангеловы и, возможно, некоторые другие греки были в числе тех, кто внес значимый вклад в дело расширения связей России с Европой.

Так начиналось знакомство европейцев с «русским миром». Деятельность московских греков, посланников Ивана III, способствовала постепенному формированию в Европе образа России. Этот образ с течением времени менялся под воздействием различных обстоятельств, и в первую очередь политической конъюнктуры.

После заключения брака великого князя с Софьей в 1472 году на Западе возрос интерес к России, наметившийся еще в середине XV века. Гуманистов отличал познавательный интерес ко всему новому и неведомому. Во всех государствах, где приходилось оказываться русским посланникам, их с искренним любопытством расспрашивали о стране, откуда они прибыли.

Русских посланников дарили своим вниманием выдающиеся деятели Ренессанса. Известно, например, что в миланский период своей жизни Леонардо да Винчи интересовался особенностями восточного костюма. Более чем вероятно, что он воспользовался случаем посмотреть на него и, возможно, поговорить с теми, кто его носил, — например, с греком на русской службе Мануилом Ангеловым и его русским коллегой Данилой Мамыревым, представителями Ивана III при миланском дворе в 1493 году.

И все же, судя по сохранившимся данным, о России в Европе больше всего рассказывал тот же Юрий Траханиот, руководивший несколькими миссиями в разные государства. Можно думать, что он был одним из информаторов немецкого картографа Иеронима Мюнцера. На его знаменитой карте мира, увидевшей свет в Нюрнберге в 1493 году, есть топоним Dikiloppi, представляющий собой транслитерацию русского названия угро-финского народа — «дикая лопь». Полагают, что появление этого названия у И. Мюнцера можно связать с деятельностью Юрия Траханиота.

Образ нашей страны как богатой северной державы формировался в Империи в большой степени через дары, преподносимые ее правителям Юрием Траханиотом и его русскими спутниками. Дары посылались от лица Ивана III и его супруги Софьи, а также наследника — сначала Ивана Молодого, а после его смерти в 1490 году — Василия.

Иван III не раз дарил Максимилиану соболей и «красных» (то есть очень хороших) кречетов, а однажды преподнес «шубу горностайну с камкою (шелковой тканью с узором. — Т. М.)». Софья и Василий также передавали соболей. Сходные «северные» дары великий князь Московский передавал и правителям итальянских государств. Дож Агостино Барбариго (1486–1501) неоднократно получал от Ивана III ценные меха и изделия из «рыбьего зуба» (моржового клыка). В 1488 году Дмитрий и Мануил Ралевы преподнесли дожу трое сороков соболей. Марино Санудо сообщает, что Ралев и Карачаров преподнесли дожу «четыре связки соболей по… штук в каждой: одну — от имени своего короля, две — от имени послов и одну от некоего купца, который был с ними». Многоточие в цитате в данном случае не признак ее сокращения: публикатор, видимо, не разобрал цифру в рукописи — по сколько шкурок было в каждой связке, и поставил в издании многоточие. Вероятнее всего, речь шла о традиционной русской мере — сорока шкурках. В числе подарков была и «какая-то особенная рыбья кость», то есть моржовый клык.

В 1486 году великий князь передал с Юрием Траханиотом для миланского герцога Джан-Галеаццо Сфорца «двое сороков прекрасных выделанных соболей и двух кречетов и несколько живых соболей, доставленных им и привезенных прямо из России». Возможно, Юрий Траханиот или другие греки, ездившие с посольствами в Милан, привозили и живых горностаев. Этот зверь был распространен по всей Европе, но только в ее северных регионах он на зиму меняет свой окрас на белый (оставляя черным лишь кончик хвоста). Не исключено, что на знаменитом полотне Леонардо да Винчи «Дама с горностаем» (1489–1490) Чечилия Галлерани держит на руках именно русского зверя.

Сам же герцог Джан-Галеаццо Сфорца был, вероятно, особенно рад ловчим птицам. По свидетельству современника, герцог был «не склонен думать об общественных делах. Он странствовал по окрестным владениям, развлекаясь соколиной и псовой охотой».

С посольством 1493 года, которым руководили Мануил Ангелов и Данило Мамырев, Иван III прислал следующему миланскому герцогу — Лодовико Моро — белого кречета, пять сороков соболей, татарскую саблю, резную пластину и «рыбий зуб длиною в локоть (около 46 сантиметров. — Т. М.) и похожий на слоновую кость». Известно, что Лодовико Моро был страстным охотником. Это нашло отражение в церемонии приема московских посланников: в честь их приезда была организована грандиозная охота. В ней приняли участие как сам Лодовико, так и его супруга, Беатриче д’Эстэ. Среди охотничьих трофеев были три огромных оленя, две косули и три кабана.

О том, сколь хороши русские ловчие птицы, в миланском замке было известно еще с 1470-х годов, когда архитектор Аристотель Фиораванти прислал из Москвы Галеаццо-Мария Сфорца двух белых кречетов. После этого на Русский Север были посланы герцогские птицеловы Бьянко из Кайо и Таддео из Феррары. В Павии по сей день сохранились чучела любимых кречетов упомянутых миланских герцогов. Не этих ли птиц привезли русские посланники?

При дворе герцогов Сфорца создавались многочисленные трактаты о соколиной охоте, было налажено производство разнообразных устройств, необходимых для охоты с птицами. Гуляя в Милане вокруг герцогского замка, можно подойти к Torre dei Falconi («Сокольничей башне»), в которой герцог держал своих птиц. Сам замок был расположен так, что из парадных покоев можно было выезжать на лошади прямо в обширные охотничьи угодья. Живописный городской парк Семпионе, примыкающий к замку с северо запада, представляет собой остатки этого леса. Сегодня в самом центре столицы Ломбардии нелегко представить себе чащу, где водятся дикие животные. Впрочем, ничуть не легче вообразить в центре Москвы Воронцово поле — охотничьи угодья бояр Воронцовых. О нем напоминает только название одной из московских улиц.